Но не могла никак решиться. Где-то ухнула сова, и почему-то этот звук показался Лионе ободряющим. Она резко, словно отрезая себе пути к отступлению, подняла подол платья и сделала шаг, выскальзывая из мягких домашних туфель. Нагретая солнцем земля неожиданно оказалась теплой, трава не колола кожу через тонкую ткань чулок, а мягко проминалась под ступнями. Сосредоточившись на этом ощущении, она пошла вперед, не глядя ни на отца, ни на слугу, ни себе под ноги. Перед ее взглядом была только бескрайняя небесная лазурь. Через пару шагов сердце сдавил страх, но она сурово изгнала его, позвав на помощь ненависть к своему мучителю. Все ее естество заполнила жажда, чтобы отец сторицей отстрадал каждую испорченную секунду ее жизни.
К сожалению, ненависти удалось защитить от страха, но не от боли. Но Лиона только плотнее сжала зубы, чувствуя обжигающее покалывание, и продолжила свой путь. Ее взгляд непроизвольно опустился вниз, на полоску раскаленных углей, и она начала мысленно считать количество шагов, которые осталось сделать. Пять… боль становилась сильнее. Четыре… но все еще была терпимой. Три… гораздо терпимее, чем она думала. Два… а вот злость, о да, злость… Один… становилась только сильнее. Ступив наконец на мягкую траву, Лиона почувствовала, что ее мелко трясет.
– Молодец. Могла бы так сразу.
Она промолчала, сдерживаясь, чтобы не ответить отцу на эту реплику звонкой пощечиной.
– Попрыгай на траве, у тебя чулки дымятся. Надо было их снять. В следующий раз будь умнее. Лоран, сходи за ее камеристкой. Пусть принесет лед и мазь из вандулы. У нее не должно остаться отметин.
Какое-то время Лиона продолжила клокотать внутри от ярости, но постепенно гнев растворился, оставив после себя странную пустоту. Будто она совсем разучилась что-то чувствовать. Потому она никак не отреагировала на сочувствующие взгляды служанки, охнувшей при виде ног своей госпожи. И даже не поморщилась, когда камердинер отца подхватил ее на руки и понес в покои. Только отстраненно подумала, что в другое время это было бы ей неприятно.
Следующие пару дней она провела в кровати, проводя свободное время за чтением и беседами с матушкой. Та рассказала ей, что на отбор уже начали съезжаться девушки с отметками, и весь двор обсуждает, что среди них есть не только аристократки, но и простые горожанки. Сама по себе новость о том, что король наконец-то решил жениться, не могла не взбудоражить высший свет. А то, что для этого он обратился к божественным силам, только прибавило теме сенсационности. Получалось, что будущей королевой может кто стать угодно… И оспорить или публично осудить ни одну из кандидатур не получится – Единоглазому виднее, кто достоин престола, а кто нет.
Как только ступни Лионы зажили достаточно, чтобы она могла безболезненно ходить, начались уроки. Отец выписал к ним в поместье целую толпу разнообразных учителей, не зная точно, чья наука сможет дать его дочери преимущество. О будущих испытаниях ему, судя по всему, не было известно ничего конкретного.
