отца и мужа, что и должно происходить с мужчиной после вступления в брак. Его поведение в этом эпизоде напоминает поведение самоуверенного юнца. Создается впечатление, что ему каким-то образом подвластен процесс таинства зачатия и рождения. Салтан не подвергает критике мечту младшей сестры родить богатыря и не сомневается в том, что это обязательно случится. Желания Салтана принимают форму юношеского максимализма, который проявляется во фразе, высказанной им в форме утверждения: «И роди богатыря мне к исходу сентября». И хотя Салтан по сценарию сказочный царь, выбор невесты происходит в реальном мире – царстве Салтана, где, судя по описанию автора, нет места чудесным событиям. Конечно, редкая женщина не мечтает родить здорового, гениального ребенка, «Спасителя человечества», но нельзя же воспринимать ее мечты буквально! И хотя в этой сказке заканчивается все хорошо и все мечты сбываются, в реальности дела обстоят далеко не так. Женщина, которой овладела архетипическая фантазия о рождении «божественного ребенка», способна «заразить» своей фантазией супруга, но так как природа скупа на подарки и рождение гениев – довольно редкое событие, то при рождении необремененного гениальностью ребенка женщина часто уходит, что называется, в невротические фантазии. Проецируя на чадо свои бессознательные амбиции, она формирует в его психике стойкую установку к превосходству с сопутствующей ей в бессознательной психике ребенка компенсаторной неполноценностью. По сути дела желание женщины родить «божественного ребенка» означает с точки зрения ее бессознательной психики желание реализовать свои скрытые личностные потенции, но так как этот символизм не осознается в полной мере, то желание проецируется (как и все бессознательные содержания) на реальный объект, т. е. на конкретного ребенка или на мужа.
С точки зрения «здравого смысла» выбор Салтана можно считать необдуманным, опрометчивым (нельзя же сразу верить обещаниям совершенно незнакомой девушки!), но с точки зрения инстинктивной архетипической природы его выбор безупречен. Шопенгауэр называет такое явление «метафизикой любви», когда природа, руководствуясь инстинктами и стремлением к совершенству, сама выбирает безупречных с ее точки зрения партнера или партнершу для продолжения рода. Природа в этом смысле аристократична. Мотив перепутья (выбор между тремя сестрами) появляется почти с первых строк сказки. Распространенность этого сказочного мотива свидетельствует о его архетипичности, т. е. архетипической ситуации, когда герой должен сделать самостоятельный выбор. «Собраться с духом» в русском языке означает проявить свободу воли, сделать, доверяясь внутреннему голосу, самостоятельный шаг по пути к намеченной цели. Экспозиция трех дорог (сакральность числа три) типична для этого события. Конечно, за спиной у героя есть четвертый путь – дорога к дому, но этот путь закрыт до тех пор, пока он не пройдет
