что твое своенравие будет иметь последствия? Что тебя за твое гнусное поведение никто там, на небе, не похвалит? – вот пошли в ход и угрозы.
Но что мне до них? Пусть я в небесной иерархии на самом дне, но мои идеалы, моя вера в любовь, в ее важность, непоколебимы. Мои убеждения не заслуживают порицания даже от высших небесных чинов, что бы там не говорили на небе.
Гавриил еще некоторое время молча созерцает за моим бескомпромиссным лицом, а потом нехотя исчезает. Я рада своей короткой победе над высшим существом. Но потом меня могут забрать уже насильно и я ничего с этим не смогу поделать. У них всегда на нас планы, планы… Поэтому вынуждена спешить. Напрягаю силу мысли, с четкостью представляю себе то старое кладбище, чтобы попасть туда моментально и… снова ничего не выходит. Тут до меня дошло – кто-то лишил меня этой духовной возможности. Лишил намеренно, но зачем? Тайны, тайны… Интриги и это своеобразное поведение Гавриила… Все странно, все подозрительно… Что же, снова придется идти пешком, как прежде.
Гроза ушла, оставив после себя поваленное сухое дерево на дороге и лужи на асфальте. На вечернем небе появилась радуга, озаренная закатным заревом. Облака такие пушистые, такие манящие, так и хочется взлететь и присесть на одно из них, подпевая при этом ветру. В такие моменты планета Земля всегда напоминает мне наш вечный дом – рай. Поэтому, несмотря на трудные уроки, которые мы проходим в воплощении, несмотря на глупые уставы, бюрократические оковы, социальные предрассудки, порою так не хочется покидать это место. Сколько же я пережила здесь, сколько испытала, читатель! В пятнадцатом веке меня сожгли в Париже на костре из-за моего трактата, изобличающего преступления инквизиции. Как когда-то Гипатию жестокие варвары по науськиванию высокопоставленного священнослужителя убили в Александрийской библиотеке – в храме знаний, так и я пострадала за то, что оглашала обществу право любого на жизнь. Нас казнили те, кто мнил себя проводником господа, не подозревая, что бог тоже ученый: самый умный и продвинутый. Тщеславные ублюдки слишком много о себе возомнили. Ох, и задал бог им потом взбучку! Фанатиков на небе не уважают, не чтут и перевоспитывают. В девятнадцатом веке в Англии я боролась за право публиковать свои романы под своим, а не под мужским именем, как это делали другие обделенные обществом женщины, и выступала против работных домов. Женщина тогда не имела права на любую общественную деятельность: ее удел был выйти замуж и родить детей, забыв обо всех своих амбициях. Тогда я поняла, что убить тебя, твою сущность, могут не только физически, но и морально. Но что бы мне ни послала судьба, Артур всегда был рядом со мной. Мой талисман и мой вечный защитник от любого зла. Каким бы мировоззрением я не обладала, какие бы фокусы и причуды не выкидывала, он умудрялся восхищаться мной; и если меня вели на эшафот, если не удавалось сбежать от прислужников очередных глупых алчных правителей, которые снова мучили народ, вечно прозябающий из-за них в нищете, то он делил со мной любую участь, какой бы она ни была.
Ах, Артур! Где тебя носит?
