как личность, – произнес я. – И поэтому связка ведомый-ведущий не так сильна.
– Да, а значит и обратная синергия не возымела эффекта. А вот дети. Ну, так-то там все были от шестнадцати и старше, но все равно. Они видели. Потом пошла терапия, восстановление и все такое. Но многие из них до сих пор… Ну не психи, конечно, но…
– Странные, – подытожил я.
– Ну как тут быть нормальным, когда за секунду увидел столько, что обычному человеку и за жизнь не увидеть.
– И вы выдали им красные карты.
– Ну только тем, кто пошел к Расвам. Но об этом позже.
– Получается Овер и Черч не от природы такие? Это последствия контакта с Юмидаем?
– Овер, да, – кивнул Хауст. – А Черч не участвовал. Он сам по себе… Странный, – усмехнулся здоровяк.
– А остальные? – спросил я. – Маус с красной картой. Гаро мне предлагал, в конце концов.
– Ваши красные карты означают лишь то, что игрок в курсе событий. И если ему потребуется что-то, то он это получит. Все бета-тестеры, ставшие Расвами, получили свои карты. А Маус… Иногда Парагон сам выбирал игроков, которым все объясняли и давали карту. Они как-то должны были повлиять на исход. Некоторые значительно, некоторые не очень. Кем не удавалось манипулировать втемную, без обид, Арч, тем выдавали карту и объясняли расклад.
– Так сколько всего Парагонов? Сотня?
– Восемь. Большинство не смогло увидеть ничего путного. Но восемь человек установили с Юмидаем прочную связь. Они изначально были ближе к резонансу. Остальных вылечили и подписали договор о неразглашении с каждым.
– И как вы выбирали этих восьмерых? Они проходили какой-то тест? На знание будущего?
– Нет, – ответил Хауст и помрачнел. – Они сами себя выбрали, добровольно.
Я хотел было спросить что-то еще по этому поводу, но он кивнул на дверь, и я все сразу понял. В зал как раз входили молодые люди, которые сильно контрастировали на фоне военных в форме. А эта группа отличалась вообще от всех. Полуголые, каждый из них шел босиком. В одних простеньких штанах.
Но одна деталь отличала их от остальных присутствующих, что молодых, что старых. Я уже видел это на записях в башне. У каждого из восьми на глаза намотана повязка из серой ткани. Только в отличие от видеозаписи, сейчас из-под повязок виднелись еще и белые бинты.
Ребята шли молча, но неуверенно, словно недавно вообще научились ходить. Их поддерживали под руки, указывая дорогу.
– Они лишили себя зрения, – выдохнул я.
– Самостоятельно. В одну ночь. И это было первое необратимое повреждение человека из-за Роркха.
– Синергия, – понял я.
– Да. Для нас это тогда было дико. Даже в моем мире не было известно про такую вещь. А эти сразу все поняли. И честно объяснили, зачем это сделали. Только вот им все равно больше ничего опасного в руки не давали.
В
