части того, о чем я говорю». Закрыв глаза, он склонил голову, прижал кончики пальцев к переносице и картинно затрепетал. Роуз чуть не заплакала.
Сидя на траве под деревом, она снова и снова перечитывала стихотворение Уильяма Карлоса Уильямса. Что оно означало? Роуз не знала, не могла сказать точно. Ну и как признаваться в этом Гарднеру? Девушка разразилась слезами.
Перед Рождеством Гарднер сказал Роуз: настал момент им познать друг друга. Как раз наступали выходные. Он хорошо все продумал.
Роуз пришлось выдержать настоящую битву со своим любимым шофером, Мюрреем. Он был молод и предан, с ним было весело – но назойливостью он не уступал остальным ее платным опекунам.
– Держись на два квартала позади нас, – велела Роуз. – И смотри, чтобы он тебя не заметил. Пойми – я собираюсь провести вечер с ним, а ты, коли так угодно, можешь ждать снаружи, тихо и ненавязчиво. И не думай испортить мне вечер!
Мюррей продолжал сомневаться. Этот невысокий мускулистый еврей русского происхождения десять лет прослужил в полиции Сан-Франциско, пока не получил эту работу, на которой платили в три раза больше прежней его зарплаты. Как и все остальные телохранители Роуз, он был честен, прям и порядочен. И профессора этого не одобрял. Но приказ Роуз выполнил в точности.
В тот вечер Гарднер заехал за Роуз в шесть часов и повез ее в таинственный георгианский особняк в старом центре Пало-Альто. Извилистая подъездная аллея вела через ухоженный сад к величественному крыльцу, которого не было видно с улицы.
Для этого благословенного вечера Роуз нарядилась в простое сиреневое платье из кашемира, черные чулки и черные кожаные туфельки. Распущенные волосы струились у нее по спине, в одном ухе висела бриллиантовая клипса. В наступающих сумерках зеленые кущи вокруг дома Гарднера казались ей райским садом.
По всему судя, в прежние времена особняк был роскошен – старинный скрипучий паркет, обитые изукрашенными панелями стены, широкая парадная лестница. Теперь же повсюду кругом высились груды книг и бумаг Гарднера, на лакированной поверхности огромного обеденного стола стояли два компьютера и валялось множество записных книжек.
Молодые люди поднялись наверх по потертому красному ковру. Прошли через длинный темный коридор в господскую спальню. В каменном камине пылало яркое пламя, повсюду горели свечи. Свечи на каминной полке, свечи на старинном трюмо, свечи на маленьких столиках. Сама кровать тоже оказалась антикварной, с балдахином на четырех столбиках – как объяснил Гарднер, его матушка унаследовала эту кровать от своей матери.
– Обычная кровать, не очень большая, – прибавил он. – В те дни не делали всех этих двойных и тройных размеров. Но нам-то двойных размеров и не надо.
Роуз кивнула. На длинном кофейном столике перед обитым красным бархатом диваном стояли подносы
