наши оппоненты вряд ли будут чересчур мягкими. Нанесу-ка я еще один хлесткий удар, покажу, чего ждать в будущем…
– Да, – кивнул я. – Все верно. Но именно при красных вспыхивали восстания крестьян, недовольных разорительной политикой продразверстки.
Метелина поджала губы, смерила меня гордым взглядом, будто бы я сейчас представлял не самого себя и газету «Андроповские известия», а подпольщиков из «Правдоруба». Кажется, все-таки поплыла бабушка.
– А вы не забыли, – вкрадчивым голосом начала она, – что народ к тому времени был и так разорен войной да революционными вихрями? Беда большевиков лишь в том, что на них чаша терпения переполнилась. Не победили бы они в октябре, и с восстаниями пришлось бы разбираться Керенскому сотоварищи. И не факт, – Метелина грозно повысила тон, – что не дошло бы до еще более страшной гражданской войны! И что Россия вообще бы осталась на карте мира как независимое государство! Неважно, в каком виде и под чьим флагом!
Под конец Людмила Григорьевна даже крикнула, словно выступая на митинге, да еще и с броневичка. Потом на несколько томительно долгих мгновений повисла густая тишина… и вдруг она моментально разбилась аплодисментами.
– Молодец, Григорьевна! – Шикин даже привстал со своего места и приобнял ее.
– Мое почтение, товарищ Метелина, – я закрепил доверительное отношение, пока еще слишком хрупкое, но уже явно намеченное. – От себя добавлю… Наши оппоненты подают продразверстку как преступление советской власти. Мы же не будем оправдываться, мы прямо скажем, что не было другого выбора. И монархический строй, и буржуазный не смогли ничего с ней поделать, в итоге только сами рухнули в хаос. А молодые советы смогли. И это с учетом двух войн и интервенции. Прошло чуть больше двух лет, и продразверстку при первой же возможности сменили продналогом, с которого началась новая экономическая политика. Так что это было сложное время, но я бы вспомнил о нем как о подвиге народа. Пусть и с грустью, но никак иначе. А теперь… Начинайте работать.
Старушка сразу же принялась что-то строчить в своей тетрадке, а я пошел дальше. Сразу все статьи самиздата опровергать нет смысла – будет выглядеть как откровенное оправдание. Так что поступим мудрее. Мол, мы обратили внимание, выразили свое несогласие с совсем уж жесткими материалами, но и других дел у нас тоже хватает.
– Аркадий… – я посмотрел на Былинкина, скромного молодого очкарика. – Вам нужно будет разобрать важную тему. Улицы нашего города, названные в честь революционеров и героев гражданской войны. Авторы «Правдоруба» пишут, что все они убийцы, и что их имена на табличках – это надругательство над исторической памятью…
– Да, я читал, – парень как раз листал страницы «Правдоруба». – Вот тут пишут, что при Урицком, когда он возглавлял Петроградскую ЧК, резко выросло число краж и убийств в городе. Но я знаю, что это не взаимосвязано. Петроград и другие города бывшей империи захлестнула волна
