как-то подозрительно близко. Слишком близко.
Наша машина пошла юзом, казалось, что асфальт под колесами вмиг превратился в лед. Валера крутанул руль, кузов газели пролетел в нескольких сантиметрах от моего окна, перед глазами замелькали метель, грузовик, метель, легковушка, отбойник, столб… Меня повело в сторону и треснуло виском о боковую стойку, в глазах начало двоиться, и тут раздался удар – бах! Меня швырнуло вперед, дыхание перехватило, грудь пронзила боль – ремень безопасности сработал идеально, удержав на месте.
Но тут картинка в глазах окончательно раздвоилась.
И я, как будто со стороны, увидела, как не пристегнувшаяся «я» выбиваю головой лобовое стекло, перелетаю через капот и качусь по обочине, освещенной фарами. Потом останавливаюсь и лежу. Неподвижно.
Я поняла, что от ужаса забыла, как дышать, потянулась рукой к боку и нащупала свою сумку. Ту самую сумку, которую распороло осколком стекла, и она лежала там, на асфальте, рядом… и раскатившиеся из нее тушь, помада и карандаш для глаз. И пачка бумажных платков. С совами. Оптика взгляда сломалась, совсем сломалась, я одновременно смотрела с пассажирского сиденья и будто подошла поближе, присела и разглядывала все в подробностях.
Две дорожки крови из носа, изрезанные пальцы рук, багрово-фиолетовый синяк на подбородке, изорванную, мокрую, грязную одежду… И улыбку. Свою, знакомую улыбку из детства. Из тех времен, когда не было никаких проблем, когда я была смелая, светлая, отчаянно бесшабашная, радостная и уверенная в том, что все всегда будет хорошо. И со мной, и с любимыми людьми, и с миром вокруг нас.
Границы мира сузились до островка света, на котором лежала та, другая «я», снежинки падали и падали, и мне на секунду показалось, что все это дурной сон, приснившийся в самолете за минуту до того, как пилот попросит пристегнуть ремни и скажет, что мы приземлимся во Внуково через двадцать минут. Еще совсем немного, я проснусь, быстро пройду через зал прилета, выскажу Валере все, что думаю, и ни за что, ни за какие коврижки не сяду к нему в машину. Поеду на маршрутке. На автобусе. На чем угодно. Лишь бы избежать этого кошмара, когда кажется, что вот эту сломанную куклу с твоим улыбающимся лицом заключили в снежный шар, трясут и трясут его, снег падает и падает, и кажется, что это будет продолжаться целую вечность.
Тут раздался хруст гравия.
Я подняла глаза и увидела, что ко мне – к другой, изломанной «мне» – по обочине подходит Валера. Причем выглядел он не таким, как в действительности, а таким, как я представляла его себе в мечтах. Чуть выше, чем на самом деле, с чуть более правильными чертами лица, в черной косухе и кожаных байкерских штанах – я обожала его в мотоэкипировке! – с золотыми прядями в рыжих волосах. Он закусил губу, посмотрел сверху вниз и присел рядом. Деловито достал из кармана большой хрустальный флакон, открутил крышку и поднес его к губам той «меня».
И тут из ее рта и глаз во флакон полетели маленькие серебристые искорки. Одна за другой,
