присоединился сосед Анатолия по проживанию в одном домике, которого звали Савватий. Только ещё при поселении он особо подчеркнул, что его всегда и все звали не только по имени, но и с добавлением отчества. То есть обращаться к нему надо как Савватий Прохоров сын, или упрощённо Савватий Прохорович.
Анатолий, конечно, тоже отчество имел. И вращался он в среде умных и культурных людей. Только все они старались показать близость по общей деятельности и дружелюбное отношение к умельцу со светлой головой и золотыми руками. А это наиболее ярко демонстрируется использованием просто имени. Анатолий, и всё. А тут Савватий, да ещё Прохорович. «Наверно, какую-нибудь важную должность в каком-то приказе занимает» – думал Анатолий.
Только в разговорах между собой на скамейке возле домика после одной из трапез сказал не без гордости Савватий Прохорович, что служит конюхом у одного из самых знатных вельмож страны. И гордость его основывалась на том, что не просто возил он своего господина, а выполнял такие важные поручения, что не все о них знали. И это при том, что был он неграмотным. Хотел как-то вельможа иметь грамотного конюха, чтобы перед другими выхваляться, что у него даже лошадьми управляет умеющий читать и писать мужик. Да не понравилась Савватию Прохоровичу учёба. Зачем она нужна? За лошадьми ухаживать, запрягать их и радовать быстрой ездой он мог и не зная грамоты. Тем и убедил своего хозяина, освободить его от ненужной «забавы».
То, что гордится он не зря, обосновал Савватий Прохорович рассказом в общих чертах об исполнении особых поручений. Ну, что ему было боятся спокойного, с тихим характером человека? Сразу было видно, что уж он не пойдёт слухи распускать. Да и рассказ был без имён. Никого не разоблачишь.
Так вот, по указанию вельможи запрягал Савватий Прохорович пару лошадей в карету и вёз скрывшихся в ней неизвестных персон в указанное место. То, что были это не простолюдины – очевидно. С ними прятаться не надо. Можно и прилюдно желания свои исполнять. А вот знатных господ, от супругов, возможно, скрывающих свою страсть, тех и возил допущенный к тайнам конюх. Получал, естественно соответствующие вознаграждения за хорошее обхождение, да и за молчание, конечно.
– Как-то раз доставил я парочку до дальней усадьбы, – вспоминает Савватий Прохорович, – потом обратно привёз. Так мне такого и столько вина налили, что захмелел я крепко. Еду в свою усадьбу. А тут урядник останавливает.
– Да ты пьян, – говорит, – а ну снимай свой зипун. Завтра за ним в участок придёшь и в кутузке посидишь, пока вину твою оценивают да наказание определяют.
– Я безбоязненно зипун снял, но при этом сказал: «Завтра ты мне его к дому принесёшь и просить прощения будешь».
Не поверил тот. Улыбнулся только. И приказал ещё пешком под уздцы лошадей в конюшню вести. Исполнил я, но обиделся на урядника очень. Сразу же моему вельможе всё рассказал.
– Не бойся, – сказал мне мой хозяин, – скажи только, что ты хочешь?
Попросил я, чтобы урядник
