священна!
– Но ведь раньше…
– Это были темные времена, Лита. Никто бы никогда в жизни не убил тебя, я бы не позволил, да и Первый совет суров, но справедлив, хотя нынешний косул…
– А что сказал Первый совет, когда я родилась?
Отец вздохнул:
– Тебя должны были отдать в храм Айрус, сделать жрицей. Маму тоже должны были увезти в храм. Далеко отсюда.
– Почему же мы здесь?
– Потому что… – Отец запнулся. – Потому что я слишком вас люблю. Я не мог смотреть, как твоя мама страдает, и мне было больно думать о том, что ты будешь расти в чужом доме, как сирота, пусть даже это дом бога. Вальтанас – мой старый друг, я доверяю ему, и это место защищено ралинами, даже Первый совет не знает, где оно находится. И я могу навещать вас время от времени, могу видеть вас, быть с вами. Это риск, но…
«Но без него не было бы Кассионы», – подумала Лита, но не посмела сказать этого вслух. Она плохо представляла, как все происходит между людьми, а собаки – это все-таки собаки.
– Зато нам разрешают жениться по любви, – ласково сказал отец. – Не все царства могут даровать такую милость своему царю. На Альтиде же царь волен выбрать себе жену из любого сословия, лишь бы по взаимной любви и девушка была здорова. Жрицы говорят, что только в любви может родиться здоровый и сильный ребенок.
– И ты выбрал маму, да? Где ты ее встретил?
– Да вот тут, у Вальтанаса, – тихо и ласково засмеялся отец. – Но она не всегда жила здесь.
– Откуда же она?
– Из очень далеких земель… Но пусть лучше она сама тебе расскажет, это ее история.
Они помолчали, глядя на дремотное течение реки. Потом отец сказал:
– Я преступил закон, Лита. У меня есть второй и третий ребенок, я солгал Первому совету, я тайно встречаюсь со своей женой, которую все считают погибшей, как и тебя… И если хоть одна душа опознает в тебе мою дочь…
– Хорошо, папа, я поняла. Я не буду больше ходить в город.
В голосе ее было столько печали, что сердце Эрисоруса дрогнуло. Он понял вдруг, что его дочь заперта в этом лесу, как в темнице, что что-то есть у нее в городе, что-то влечет ее туда – может быть, люди, может быть, воздух, а главное – природное любопытство. И разве она виновата, что рождена второй царской дочерью?
– Что тянет тебя туда? – выпалил он, не успев остановить себя. – По чему ты скучаешь больше всего?
В голове Литы пронесся рой картин: дом Алоики, в красно-золотых тонах, с вечным запахом лероки и правглы; царский дворец на холме, величественный и недоступный, там живет ее отец, там живет ее веселый темноглазый брат Фиорт, которого она видела лишь мельком; лавка Ятла-табачника и запах дальних стран, упакованный в длинные коричневые сигары и деревянные коробки; тихие улицы и шествие жриц на закате; шумный базар и толстая Митас, торгующая травами… Но все эти картины захлестнуло синее и соленое, огромное, вечное. И ветер, что летит над его просторами.
– Море, – выдохнула Лита.
– Море? –
