в советскую зону оккупации. И теперь я шел по улице, ощущал лицом порывы осеннего воздуха. И мне не верилось, что я опять живу полноценно, а не прозябаю в каменных застенках.
Кое-как, на перекладных, я добрался до дома. Застал там всю семью. Слава Богу, все мои выжили.
Сбылась наша мечта о пришествии СССР, но она была сильно омрачена. Все-таки поляки никак не желали уходить просто так, без крови. Я с горестью узнал, что наша подпольная организация КПЗУ, зная о подходе советских войск, провела собрание и решила встретить освободителей празднично. На въезде в село устроили все как положено: девушки в сарафанах, каравай, даже плакат написали по-русски «Добро пожаловать, освободители». Весь комитет по встрече высыпал встречать.
Вот появилась длинная колонна – с машинами и артиллерией. И люди почувствовали неладное при ее приближении. Она казалась не похожей на Красную армию.
Оказалось, что это отступающая, обозленная польская армия. Поняв, что встречают не их, а РККА, паны пришли в неистовство. Арестовали весь актив, оттащили в школу и там всю ночь пытали. Утром десять истерзанных подпольщиков солдаты отвели на кладбище. Зачитали постановление военного командования, где половина слов была «изменники». И расстреляли.
Понятное дело, что любви к польским властям это не добавило. И в народе было скрытое ликование, что Польша как государство перестала существовать. Даже местные поляки, и те радовались: натерпелись от своих же панов не меньше нашего.
Несмотря на все горести и потери, жизнь продолжалась. Новая жизнь. Я стал гражданином Советского Союза. И уже не прятался в подполье, открыто носил комсомольский значок.
Начиналась новая, трудная, но, я был уверен, счастливая жизнь. Как будто тебя вывели из чулана на улицу, и ты увидел широкий простор, полный чудес и возможностей…
Глава восьмая
– Я уезжаю, – как бы между делом произнесла Арина.
Мы стояли на заснеженном берегу огибающей село реки, и девушка смотрела куда-то вдаль, при этом не видя ничего, вся погрузившись в себя.
Задумчивость – это было настолько редкое ее состояние, что я решил подивиться на него. А потом до меня дошло это холодное слово – уезжаю.
– Куда? – спросил я.
– В Белоруссию. В медицинское училище.
– А я? – Во мне стали подниматься возмущение и обида.
– А ты остаешься. Куда же ты уедешь от всех своих забот? – Она рассмеялась и стала сама собой – беззаботной птахой, в которой надолго не задерживались серьезные мысли и переживания.
Я совсем погрустнел и еще раз, без особой надежды, спросил:
– А мы?
– Мы, – произнесла она рассеянно. – Ну конечно. Я буду тебе писать.
И она уехала. Поступила в медучилище. А я остался.
Арина вспомнила свое обещание и нашла время на страничку в конверте, где писала, как у нее все хорошо, сколько в Минске магазинов,
