к самому началу.
– Мы опоздаем.
Отставной инспектор Чопра сидел за рулем своего минивэна «Тата-Венчур». Он посмотрел на жену Арчану, которую все звали Поппи, – она все никак не могла устроиться на своем сиденье.
Чопра горячо любил свою жену, но именно в этот момент он силился вспомнить, за что.
Это по настоянию Поппи они сейчас направлялись к музею принца Уэльского. Чопра знал, что на дорогах в это время сущий кошмар, но Поппи донимала его днями напролет с тех пор, как две недели назад открылась выставка в Мумбаи, и оставалось десять дней до исторического визита ее величества королевы.
Королева должна была посетить Мумбаи и впервые за два десятилетия ступить на индийскую землю. В газетах только об этом и писали.
Поппи, как и большинство горожан, подхватила так называемую «королевскую лихорадку». Чопра же оставался равнодушным.
Как тайный англофил, про себя он радовался, что королева выбрала для визита Мумбаи. Однако Чопра был сдержанным и здравомыслящим человеком. От отца – недавно почившего шри[1] Премкумара Чопры – он унаследовал как восхищение британцами и прогрессом, который они принесли на субконтинент, так и трезвый взгляд на то, сколько потеряла Индия за период британского правления. Ему казалось, что приезд ее величества не повод впадать в эйфорию.
Естественно, Поппи считала иначе.
Она жаловалась, что все ее друзья уже успели побывать на выставке. Все только об этом и говорили.
Капитуляция Чопры была неизбежна. За двадцать четыре года брака он редко в чем-то отказывал жене. Поппи была сама стихия – ветреная, мечтательная, но, если что не так, в ней пробуждался дьявол. Иногда было легче уступать ее капризам, чем держаться деспотом. Кроме того, он знал, что в этой вечной войне полов мужу следовало покоряться в отдельных сражениях.
Вся хитрость заключалась в том, чтобы выбрать правильную битву для поражения. Он снова взглянул на жену.
Поппи всегда преданно следовала моде, вот и сейчас она уложила длинные темные волосы в прическу «улей», ставшую безумно популярной после выхода нового болливудского фильма, действие которого разворачивается в шестидесятых. На щеках алели румяна, а изящную фигуру облекало сари из темно-зеленого шелка с золотистой каймой.
Сам Чопра надел свой лучший (и единственный) темный костюм, в котором, по мнению жены, смахивал на гробовщика. Но он не видел необходимости покупать новый костюм, чтобы просто сходить в музей. Этот отлично служил ему последние пятнадцать лет – послужит и еще.
Чтобы соответствовать случаю, он постарался привести в порядок свою внешность. Его густые черные с проседью на висках волосы были тщательно расчесаны, а пышные усы напомажены. Темно-карие глаза смотрели поверх римского носа. Только ничего нельзя было поделать с морщинами, которые недавно поселились на его лбу цвета грецкого ореха.
Подавив вздох, Чопра выглянул на Хорниман-Серкл,
Шри – вежливая форма обращения, эквивалентная английскому «мистер». –
