нужно было мне – им было наплевать. Тогда и я плюнул. Убил подвеску, стер шины, но выиграл – в последний день взял лучшее время на каждом из спецучастков. До сих пор в ушах стоит крик отца, требующего прекратить самодеятельность, после которого рацию я приглушил.
Да, Питер Миннулин, технический директор команды, был еще и моим биологическим отцом, хотя я бы не называл его таким громким словом. Скорее, так – просто донор, который никогда не жалел, что отказался от меня. Как выяснилось, он не имел никакого отношения к тому, что меня позвали в Германию. И рад мне тоже не был. У него была новая семья, ребенок. Меня он не хотел знать, хотя еще до заключения контракта служба безопасности обо мне доложила. И он за все время даже не намекнул, что в курсе, пока я гадал, как лучше с такими новостями к нему подкатить.
«Привет, папа, я твой сын!»
«Гордишься крутым чемпионом?»
«Обнимемся?»
Ага, как же.
«Все, что мне нужно от тебя, это кубок», – сказал он после моей длинной тирады с признанием за несколько дней до гонки. Он его получил. Жаль, прилетел не в морду, а всего-то по плечу.
Я завожусь с пол-оборота, вспомнив взбешенного отца, который велит мне проваливать на все четыре стороны. Ярость долбит в виски, чувствую, как разгоняется сердце, и вместе с тем вжимаю педаль газа в пол, чтобы со старта уйти в отрыв. От самого себя. Сильнее сдавливаю пальцами руль, выверяя каждое движение: контроль прежде всего, следом – инстинкты. Только так. Неоправданный риск – удел дураков.
Гул двигателя возбуждает меня быстрее любой красивой девчонки. Адреналин растекается по венам. Прямая дорога вот-вот закончится, и я прибавляю газу, чтобы войти в резкий поворот. Мягкие шины визжат от трения с асфальтом – музыка для моих ушей. Запах стертых покрышек выбивает из легких смешок. Это не лечится. Жажда скорости. Гонки – это образ жизни и мыслей, а не профессия. Уверен, любой гонщик WRC и «Формулы» выйдет на старт, даже если ему перестанут платить. Ники Лауда писал об этом: деньги – последнее, что интересовало его в начале карьеры.
Гонки – это жизнь, а ралли – лучшая ее часть. Я знаю, о чем говорю, я многое пробовал. Но гнать по бездорожью на бешеной скорости, слушая подсказки штурмана, который читает стенограмму, вовремя реагировать на очередной крутой участок трассы едва ли не над пропастью – это истинный, ни с чем не сравнимый кайф. Это круче оргазма и победы – сам процесс гонки, когда любое промедление, любой неуверенный маневр может привести к жутким последствиям. Когда твой мозг задействован на все сто процентов и ты без передышки жмешь на педали. Слышал где-то, что синхронному переводчику позволено работать без перерыва около сорока минут, авиадиспетчеру – два часа. А вот гонщик ралли может крутить баранку до шести часов подряд на протяжении трех дней.
Это жестко. На грани. И потрясающе.
Ты испытываешь себя на прочность. Ты борешься только с самим собой. В этом отличие
