тебя тут и близко не было. Решившие не сдаваться бой дали, пытались сквозь механ блокаду прорваться. Но беспилотников много, а патронов и провианта оказалось мало. Сопротивлявшихся добивали долго, жестоко, напоказ. Уж в чем в чем, а в казнях эти паршивцы знают толк. Раз увидишь, другой, третий. Задумаешься поневоле. Первых-то военнопленных сразу в рабов обратили, шавы по-ихнему, это потом до карсиров додумались. Сопротивление есть, но разрозненно, малец. Ни толковой связи, ни вооружения. Устраиваем мелкие диверсии, пакостим кто как может. Берсеркину вот посылали запрос через закрытый канал, да, видно, не дошло.
– И что же то было за сообщение?
– А то тебе знать не обязательно. Ты нам не говоришь – мы тебе. Честно, малец?
Вполне. Хмыкнул в ответ.
– Вы что же, притащили меня сюда только для того, чтобы рассказать, как в тягости и лишениях выжили?
Старик прищурился, но развел руками – выходило, что так. Вернул мне ухмылку.
– Повезло тебе, малой. По первой-то я пулю тебе в голову пустить хотел без разговоров. Девки-то хоть, которых поймали, твои?
– Они не девки.
– Один хрен. Но я услышал. Слушай вот что: всех освободить нельзя.
Он словно ждал от меня возражения, я же болтать лишнего не стал. Не обязательно знать им про Фелицию.
– А вот одну вытащить смогем. Видал? – он кивнул на стол.
Бросил туда взгляд, у поганцев уже и афиша была готова! Листок со следами клея по краям, вырезанный неровно и прям с тумбы. «Битва зверей! Волчица против когорты сородичей!»
Мне-то думалось, что сейчас все уже в сети, ан нет.
Традиция, пояснил мне дед, кивнул.
– Она у тебя нелюдь ведь. С хвостом да ушами, волчица, вот ее сегодня на потеху и вытащат.
– А если откажется драться?
– Что значит «откажется»? У них там стая волков разной степени голода. Набросятся и разорвут. Думаешь, за свою примут? От нее ж человеком пахнуть будет. Добычей. Ну да у поганцев свои трюки для таких подстав. Раз уж дивчина твоя, пойдешь с нами?
Михей наконец отдышался, пришел в себя. Отошел от меня подальше, но заговорил:
– Мы и без тебя бы пошли. Хоть и зверька, а наша, родная. Нельзя бросать.
– А других, значит, можно?
– Не обессудь, малой. Сам заметил, нас тут четверо. Даже впятером много не навоюем.
– А взамен?
– Шустро соображаешь, малой. Попросили бы мы тебя вытащить нас отсюда, да знаем, что неисполнимо. Расклад прост: канал связи с Берсеркиным организуешь, и мы в расчете.
Спрашивать, что будет в обратном случае, не стал.
Спустились, закрыли за собой жестяную, ржавую крышку. Хотелось обтереть руки от мокрого прикосновения к влажным перекладинам лестницы. Не хватало привычных перчаток.
Полковник вооружился
