них находившиеся, достались в руки французам. Неприятель преследовал союзников по двум направлениям: кавалерия Нея двинулась на Этамп и по дороге из Эперне, которая оказалась почти непроходимой, а Мортье со всей пехотой наступал по большой монмиральской дороге. Войска 1-й прусской бригады при отступлении потерпели сильный урон, и в особенности гренадеры. Ландверные батальоны Мумма и Зейдлица были истреблены, а засевшие в грязи три прусских орудия захвачены неприятелем. Отступление через предместье и мосты на правую сторону Марны было исполнено под прикрытием сперва 8-й бригады принца Вильгельма, а потом двух батальонов 2-го Восточно-прусского полка, которые отразили несколько атак, удерживались, пока все войска, орудия и обозы переправились за Марну, и, перейдя вслед за ними на другую сторону реки, зажгли оба моста; в то же самое время прусская 12-фунтовая батарея и несколько русских конных орудий с прикрытием 39-го, 49-го и 50-го егерских полков открыли с правого фланга сильный огонь по неприятелю и остановили его дальнейшие покушения 31.
Союзные корпусы после краткого отдыха у Шато-Тиери отошли в тот же день по суассонской дороге к Ульши-ла-Виль (Oulchi-la-Ville). Бригада принца Вильгельма отступила в полночь к Ульши-ле-Шатель (Oulchi-le-Chatel), а генерал Кацелер с арьергардом за реку Урк. Казачий отряд Карпова остался для наблюдения за неприятелем на Марне. Еще утром 31 января (12 февраля) французы заняли Ла-Ферте-су-Жуар, откуда подполковник Стессель (Stossel) с 2-м лейб-гусарским полком отступил по шато-тиериской дороге к Монтрель и далее к Во (Veaux) близ Круи32.
В деле при Шато-Тиери русские потеряли 1 500 человек, три орудия (по другим сведениям от восьми до десяти орудий) и значительную часть обоза, а прусские войска – 1 300 человек и шесть орудий. Урон французов, по собственным их показаниям, не превышал 400 человек33.
Как обыкновенно случается после неудачных дел, союзники взаимно обвиняли одни других в поражении, понесенном при Монмирале и Шато-Тиери. Сакен полагал, что прусские войска могли придти к нему в помощь ранее и в больших силах, a прусские генералы жаловались на русских, которые, по мнению их, не поддерживали их как следовало при отступлении к Шато-Тиери. Эти обвинения напрасны. Выше уже объяснены причины, не позволившие Йорку придти в пору к Монмиралю. Что же касается до действий русского корпуса в деле при Шато-Тиери, едва ли можно было требовать от него более того, что он сделал после боя при Монмирале, где войска Сакена были введены в огонь до последнего батальона и эскадрона, и после ночного отступления по таким местам, которые, по свидетельству самого Йорка и главных сподвижников его, были непроходимы. При отступлении за Марну прусские войска понесли значительные потери, но и со стороны русских урон был немаловажен, и если ландверные батальоны Мумма и Зейдлица были почти уничтожены, то и полки Тамбовский и Костромской легли костьми в этом деле.
По отступлении союзников за Марну французы не могли тотчас преследовать их, потому
