и что вы действуете не по-христиански».
По окончании чтения послы отошли в сторону и посоветовались между собой. После чего пан Гонсевский, лучше своего товарища знавший русский язык, отвечал по-русски в следующих выражениях: «Выслушав читанную вами речь, просим сообщить ее нам письменно и тогда будем также на бумаге пространно отвечать. Теперь же довольствуемся вкратце сказать вам следующее. Известно было и в государстве короля пана нашего, что после великого государя вашего, Иоанна Васильевича, остался еще сын Димитрий, в младенческих летах, и что ему Углич дан был в удел. Потом слышно было и то, что его сгубил Борис, и о том наши поляки, как люди христианские, весьма соболезновали. После того тот, кого вы не признаете Димитрием, пришед из Москвы в государство короля его милости, доказывал многими вероятия заслуживающими доводами и признаками на теле, что он истинный Димитрий Иванович, Господом Богом чудесно спасенный от жестокости Бориса, присовокупляя, что Борис коварно и тайно извел великого государя своего Феодора Ивановича и дитя, которое царь сей имел от жены своей, а его, Борисовой, сестры, и что Борис сильно угнетает Московское государство, разоряет и истребляет знатные домы и вас, думных бояр, и всех вельможных людей держит в такой неволе, что вам не остается ни малейшего способа к спасению. Мы не сомневались в злостных действиях Бориса, потому что слышали об них и от других людей вашего народа. Вы сами часто, разговаривая с нами, также отзывались об нем, да и теперь в читаной нам речи свидетельствуете о свирепстве и вероломности Бориса, посягнувшего на жизнь природного своего пана. Впрочем, ни король, его милость, ни подданные короля, его милости, сначала не поверили словам пришельца, и долгое время оставался он у нас в пренебрежении, пока не собралось к нему из разных городов несколько людей из московского народа, которые единогласно признавали его за истинного царевича Дмитрия Ивановича. Когда же с сими людьми он предстал пред короля, его милость, то и тут король не убедился еще, чтобы он был настоящий царевич Димитрий; но с другой стороны, вспоминая о непостижимости судеб Божиих и находя много примеров в истории, что королевские и царские дети, на жизнь коих злые люди посягали для похищения их престола, были охраняемы от Господа Бога чудесной Его силой, и восстановляемы на принадлежащий им престол, и также принимая в соображение известное ему лукавство Борисово и злобу его, доказанную тесным и продолжительным задержанием королевских послов, король изволил рассудить, что нет причины презирать мнимого Димитрия, ни заключать его в темницу. Однако, уважая клятвенные договоры между государей и государств, которые король, его милость, как набожный христианский государь, свято наблюдает со всеми соседями своими, он не счел приличным за Димитрия вступать в войну с вами и предоставил все дело воле Божьей, полагая, что если он не обманщик и действительно Божий Промысл чудесным образом спас его от смерти, то что тот же Промысл возвратит
