так заулыбалась. Ну мы чего, мы – за ней. Она и бутыль нам с собой собрала, и там ещё налила, внизу, своего же, хозяйского.
– И?.. – строго спросил Моисей. – Дальше что? Говори как на духу, рядовой.
– Дальше? – уже без особого смущения в голосе отозвался седой. – Дальше снова налила. А потом ещё. И сама выпивала, каждый раз, пока наливала. – Он повертел головой, ища поддержки у сотоварищей. – Так или не так, хлопцы?
Те энергично закивали: так, мол, всё так и было, как повествуешь.
– Ну а после? – не успокаивался Моисей. – После-то чего?
Он уже почти наверняка знал, чуял затылком, что – насиловали. И хорошо ещё, если не поиздевались, нетрезвыми-то. Внезапно он ощутил, как на спине у него собрался липкий пот и густые капли его устремились вниз по хребту. Он сунул руку за ремень, но было поздно – там уже основательно намокло. И ему сделалось тошно.
– Ну а по-о-осле… – уже совсем внутренне успокоившись, протянул седой, – после она вдруг как задерёт подол у себя, сама же опять, без никого, никто её об том не просил. И в стенку уперлась. И руками показывает, и на словах ещё добавляет, пшикает по-нерусски, что, мол, давайте, солдатики, давайте, я разрешаю. И порты спускает до пола. И ждёт.
Капитан молчал, ожидая продолжения неприятной повести, хотя сама по себе она была и так понятной и уже не хотелось слушать в деталях.
– Ну а мы что, железные, товарищ капитан? – вмешался второй насильник. – Тем более когда сами ж и просят. И видно, что сама-то давно без мужика, без Иржи этого, наверно. Ну и мы… помогли ей вроде как, согласились на призыв. А больше ничего, она нам ещё налила потом, после такого дела.
– Ну а ты? – обратился Дворкин к третьему. – Ты почему не помог?
У того забегали глаза – явно собирался врать. И соврал:
– Да я уж так набрался, товарищ капитан, что сам не захотел. И потом, ей уж от двоих хватило, наверно. Чего мне зазря-то лезть?
На этом месте нехорошая история явно разваливалась. И солдаты, вся боевая тройка, понимали, что капитан не верит. Но рассчитывали, что обойдётся, в силу тоже понятных причин.
– Ладно, раз так, – не угоманивался Моисей, – а откуда молодая взялась, целка эта? Тоже из подвала?
– Не, – помотал головой третий, самый невиновный, – молодая после сама пришла, уже наверху, с дома вышла – и к матери. Та ей чего-то такое по-ихнему разобъяснила, так эта и говорит, что, мол, пошли к вам в часть, ребятушки, хочу, говорит, вашему геройскому командиру благодарность вынести за предстоящее взятие Праги. И улыбается сама, с мамкой переглядывается. Ну чего тут непонятного-то? Дело ясное – тоже загорелась, как и мать. А та, видно, не против. Обе они, если уж на то пошло, товарищ капитан, шалавы обыкновенные. Там на обоих пробы ставить негде, что на матери, что на курочке этой, дочке её, хоть даже и целка.
