того, что случится, если меня настигнут.
Теперь с каждым ударом ножа по ноге я проговаривал новую мантру.
«Я не умру. Я не умру. Я не умру».
Крики приближались, сквозь лес доносился топот копыт. Кто-то крикнул на кисианском и получил ответ на том же языке, а потом ночь заполнили левантийские слова.
– Еще следы, – сказал кто-то. – И здесь.
– Здесь тоже. Похоже, они что-то тащили. Эй, смотри, эти идиоты идут прямо по ним. Прекратите топтаться по следам!
Вспышка света превратила все в серые тени, и пока глаза привыкали, я нащупывал руками отпечатки копыт, ставшие лужицами грязи. Если спущусь ниже по холму, могу оказаться в болотной воде. Но пути назад не было, между деревьями мелькало множество фонарей.
– Еще следы! Они точно пошли в ту сторону, по крайней мере, какая-то часть.
Когда они приблизились, я замер, но затем они повернули и вроде бы начали удаляться, а я пополз вперед.
Еще один крик заставил меня замереть, задержать дыхание и притаиться. Грязь размазалась по лицу. Кисианский. Два голоса. Три. Шаги и скрип ручки фонаря. Понимают ли они вообще, зачем охотятся на соотечественников своего императора? А может, после всего, что мы сделали, им больше не требовалась причина желать нашей смерти?
Тихий разговор приближался. Я не смел пошевелиться, да и не было времени переместиться поглубже в лес: любой взмах фонаря мог меня обнаружить. Шаги становились ближе. Я больше не мог задерживать дыхание и медленно выдохнул. Грудь болела от усилий и холода, резавшего ножом. Снова негромкие слова. Звяканье пряжек. Шаги остановились. Повернулись. Свет фонаря отражался от грязи.
Я закрыл глаза, прерывисто дыша. Сапоги погрузились в болотную жижу прямо у моей головы. Что-то ткнулось мне в спину, и я не смог сдержать вздох. Раздался крик, сквозь деревья понеслись кисианские слова. Когда чья-то рука схватила меня за плечо и перевернула, я вздрогнул.
Перед глазами покачивалось острие тонкого клинка, свет поднятого фонаря освещал кисианское лицо. Приближались другие шаги. И прежде чем я сообразил воспользоваться ножом на поясе, появились новые лица. Первый левантиец ухмыльнулся.
– Да это же Рах э'Торин, – сказал он, и кисианцы повторяли мое имя словно эхо: «э'Торин, э'Торин, э'Торин», пока оно не растворилось в ночи. – Император будет очень рад тебя видеть после всего, что ты натворил. Тебя разорвут на части. Хотя, похоже, кто-то уже начал работу за нас.
Незнакомый левантиец жестом указал на мои раны, а кисианцы закружили, словно стая сов, их глаза сверкали в свете фонаря.
– Аррон! – воскликнул кто-то. – Это правда он?
В поле зрения появилась еще одна голова. Женщина некоторое время рассматривала меня, потом рассмеялась. Лицо показалось мне смутно знакомым, но я не узнал никого из них, в том числе и третьего подошедшего левантийца.
– Что ж, его величество будет нами доволен.
Человек по имени Аррон согласился.
– Может,
