Один момент… Следы сажи на полу. Клементьев должен был оставить сажу на паркете, и это абсолютно точно…Опять всё не сходится Что же он, летал что ли?…
Стабров был так обрадован своими выводами, что потянулся за сигарой. Но, в наличии оказалась лишь коробка папирос. «Турецкiя» гласила надпись на этикетке. Он достал, и закурил.
Турецкие папиросы были хороши, но, конечно, не манильские сигары. Вкус и аромат не тот… Но, пока дымил, немного и подумал…Ишь ты, афоризм вышел, похвалил себя морской офицер. Но вот, вернулся Девяткин, не торопясь пролез в низкую дверь. За ним показался и Шульц с Никулиным. Треногу помогал нести Андрей Сергеевич.
– Аккуратнее, в своих лаковых ботиночках, – не удержался полицейский надзиратель, что бы не поддеть франтоватого фотографа.
Всё же немец всегда был одет с иголочки, просто краса и гордость Петровки. Но и человек хороший, и чувства юмора было не отнять этому уроженцу Лифляндии.
– Что делать, Андрей Сергеевич. Ботинки- это же просто душа интеллигентного человека. Вот, к примеру, – и он глянул на своё отражение в ботинке, – лакированная кожа сразу показывает, как я уважаю чувства других людей.
– Это как же вы делаете? – не понял собеседник.
Фотограф только вздохнул, не понимая, как его товарищ не видит столь очевидного?
– Людям ведь нравятся мои ботинки?
– Ну…
– Очень нравятся. И смотреть на мои лаковые башмаки тоже. То есть, своими ботинками, я приношу им радость!
Стабров только хмыкнул от удовольствия, услышав такое, и спрятал свой окурок в спичечный коробок.
– Шульц! Снимите дымовую трубу, два окурка и следы от обуви. Всё может быть очень важным! Девяткин, затем окурки присовокупите к делу. И Никулину покажете.
– Да вижу я, – заметил криминалист, – Ну да, папиросы «Тары-бары»,второй сорт, и папиросы «Константинопольские», турецкие, первый сорт. Почти как ваши, Сергей Петрович! Размер обуви- два отпечатка.
– Только у меня «Турецкия». Но да, турецкий табак, ничего не скажешь.
Тем временем Шульц принялся за работу, а оба полицейских помогали своему товарищу. Мягко говоря. было здесь не слишком удобно. И фотограф один бы точно не справился.
– Девяткин, потом с вами осмотрим ограду усадьбы снаружи. Мало чего обнаружится. Вы с нами, Франц Янович . Без вас просто никак!
Они, закончив работу на крыше, вышли на чердак, а затем спустились по лестнице, вышли на улицу через калитку. Открыл им Елистрат.
– Кстати, господин Родькин. Не припоминаете, на неделе, или там пораньше, у дома не ходили фонарщики или, трубочисты? – спросил Сергей Петрович.
– Были, как не быть… И незнакомые, раньше их не видел. Ну, артель какая-то. Старший из них Николаем назвался, его товарища Мокей Пафнутьевич проводил в дом. Демьянов потом работу принимал. Николай на крыше работал, в усадьбу не заходил.
– Так…
