сыто заурчало, кровь живее забегала по жилам. Хорошо-то как!
Спали здесь же, вокруг костра.
Утром мужики разошлись по своим делам, я же поплелся на торг – вдруг кому понадобится рабочая сила?
Вокруг сновали торговцы сбитнем, пирогами и пряженцами. Запах стоял от них такой, что потекли слюни.
За полдня праздного шатания я никому не понадобился. И вдруг, проходя уже который раз мимо торговцев, я увидел продавца бумаги. Черт возьми, почему эта мысль пришла мне в голову только сейчас?
Я подошел к торговцу.
– Почем лист бумаги?
– Два листа – полушка. Брать будешь ли?
– А чернила?
– Полушка.
Продавец скептически меня осмотрел – видимо, как покупатель я не внушал надежды. Быстрым шагом я направился в угол, где торговали живой птицей, подобрал несколько гусиных перьев и, попросив у торговца нож, зачинил их. Встав недалеко от входа, я стал громко кричать:
– Услуги писаря! Пишу подати, письма, челобитные, жалобы!
Вскоре ко мне подошел мужичок, по одежде – ремесленник.
– Неужто грамоте учен?
– А то как же.
– Письмецо мне надо написать.
– Две полушки.
– Однако! – Мужичок почесал в голове. Потом махнул рукой: – Согласен.
– Сначала деньги давай.
Мужик вытащил из кошеля медные деньги.
– Обожди здесь, я мигом.
Не успел мужик запротестовать, как я ввинтился в толпу и, подойдя к торговцу бумагой, купил два листа бумаги и чернила. Были чернила в глиняном маленьком горшочке, заткнутом деревянной пробкой, и – что мне понравилось – горлышко горшочка было перевязано бечевкой, держа за которую, было удобно его нести.
Я вернулся к мужику. Вокруг него уже стояли любопытные, и мужик возмущался:
– Отдал деньги, а он в толпу – шмыг, только его и видели.
Вокруг засмеялись:
– Не будь простофилей!
– Ты не про меня ли рассказываешь? – тронул я мужика за плечо.
– Ага, явился, я уж думал – убег с деньгами-то!
– Так за бумагой же ходил.
– Ну тогда пиши.
Я пристроился за дощатым прилавком.
– Чего писать-то?
– «Любезная Авдотья! С нижайшим поклоном к тебе…»
Я писал быстро – все-таки сказывалось институтское образование. Мужик смотрел на меня, открыв рот. Мешало то, что приходилось часто обмакивать перо в горшочек с чернилами.
Я закончил письмо, перечитал его мужику.
– Вот спасибочки, теперь весточку жене передам – знакомца встретил, на ладье в родимые места идет.
За полдня я написал еще два письма и челобитную. Денег хватило, чтобы сытно покушать. «Не все так уж и плохо», – решил я, укладываясь спать на голую землю у костра на берегу.
А
