души я хотела, чтобы это был он. Для меня это было важно. Я хотела, чтобы он вернулся.
То, что случилось той ночью, произошло только потому, что я увидела Демира или мне показалось, что это он. В тот же вечер у меня действительно резко поднялась температура. Простуда показала другой свой аспект, и у меня сильно разболелось горло.
Дядя Деврим и тетя Эсма запретили мне идти в школу, несмотря на все мои настойчивые просьбы. Их решение было окончательным, из-за чего я пролежала в постели два дня. Несмотря на все желание, насладиться этим не получилось. Потому что была проблема. Может быть, проблема всей моей жизни: Сенем.
В тот вечер, когда я ходила в кино, она пришла ко мне в комнату вслед за тетей Эсмой и дядей Девримом. Она хотела поговорить. Но какого черта это делать, когда я не могла открыть рот и сказать ни слова.
Я просто отмахнулась от нее: сказала, что мне плохо и не хочется говорить. В тот вечер я впервые в жизни по-настоящему увидела Сенем. Она разозлилась. Она была в ярости. Наверное, ей было больно.
Я поняла это, когда она вышла из моей комнаты.
Возможно, она была права, потому что я не только оттолкнула ее, но и не захотела слушать то, что она собиралась мне сказать, потому что знала, что она снова будет мутить мой разум, как почву, смешанную с водой, а я снова буду съедать себя, думая о том, что она скажет. Сначала я думала, что смогу поговорить, что справлюсь, но я не смогла. Между нами не было понимания. Сенем всегда говорила, а я только слушала. Но теперь что-то изменилось. Я больше не хотела ее слушать. Я не хотела слышать, как она приходит ко мне и все время говорит о Демире, не хотела слышать, как она говорит часами и выражает фальшивую поддержку. Потому что, хоть мне не хотелось этого признавать, всякий раз, когда она рассказывала мне о нем, что-то внутри меня ломалось. Это заставляло меня чувствовать, что мы переживаем все заново.
С того вечера мы так и не поговорили толком: Сенем почти весь день провела в школе, а я – дома. Но больше всего меня возмущало то, что даже тетя Зехра, милая помощница в нашем доме, постоянно заходила ко мне в комнату и проверяла, как я себя чувствую, а Сенем даже не поинтересовалась моим состоянием. Впрочем, вина в этом была моя. Это я сглупила, не выслушав ее. Не надо было быть такой отстраненной, но я ничего не могла с собой поделать. Я не могла вести себя так, как раньше.
Я взяла мобильный телефон, лежащий на тумбочке, и выключила песню, которую слушала уже несколько дней. Это была песня Гехана Тюркмена «Çatı Katı». Она постоянно напоминала мне о Демире.
Я всегда так делала: любила слушать музыку, собираясь утром. Мне казалось, что она предвещает хороший день. В детском доме я тоже была такой. Каждое утро я пыталась настроить музыкальные частоты на маленьком радиоприемнике в нашей комнате, который подарила нам госпожа Севда. Чаще всего меня ругали, потому что Сенем хотела спать, но теперь это было не так. Наши комнаты были раздельными, и иногда мне казалось, что даже жизнь у нас была раздельная. С каждым днем мы все
