Ты мне пацанов хочешь покалечить до соревнований?
– Извините. Больше не повторится.
– Повторится. Я тебя что ли не знаю? Но ты вот этот свой запал оставь для игры, а не для тренировок, усек? Иначе на поле не пущу.
Усмехаюсь. Пустит, ещё как. Я капитан. Я его гордость. Я тот, кто достойно сменил прошлого капитана, который четыре года подряд завоевывал летние кубки. Теперь моя очередь не упасть лицом в грязь. В этом году я завоюю нам первый кубок, на котором внизу будет мое имя. И в следующем будет также. Я просто не имею права проиграть, подвести универ и лишить его права лучшего.
– Че ты лыбишься, засранец? – беззлобно качает головой тренер, – иди давай пар свой спусти и чтобы к следующей тренировке был как новенький.
– Есть, сэр.
Разворачиваюсь и направляюсь в раздевалку.
На каких-то три часа тренировка помогла, но только я выхожу за пределы поля, как в голове снова взрываются картинки. Тара и какой-то левый хрен, трогающий ещё так, как не трогал никогда я.
Вхожу в раздевалку и засаживаю кулак в железный ящик. Дверца жалобно гнется под силой удара, а я сам ничего не чувствую. Точнее внутри – то адским огнём полыхает, но кулак будто под анестезией. Меня словно заперли в собственном теле, которое лишилось любых ощущений. Существуют только внутренности, которые выворачивает, жжет, разрывает.
Следом за мной вываливается народ, пацаны кто в душ направляется, кто предъявы мне кидает за самовольное поведение на поле. Я стаскиваю с себя форму и сажусь на скамейку, упираюсь ладонями в колени и запускаю в мокрые волосы пальцы.
Мне срочно нужно что-то, чем можно заменить футбол, иначе меня разорвёт к чертям.
– Эй, – окликает Макс. Поднимаю голову и натыкаюсь на пилящий взгляд друга, – какого с тобой творится? Вроде вчера свалил с какой-то девчонкой. Отшила что ли?
– Типа того.
Макс присвистывает.
– А че так? За полгода забыл как другом своим пользоваться?
– Придурок, – качаю головой, – это Тара была.
– Тара? – физиономия Лоренса вытягивается, – Подожди, Тара, которая кинула тебя полгода назад? А как я её не узнал?
– Плохо смотрел.
– Ну, я ж не ты, чтобы из миллиона её высекать, – стебется, а потом садится рядом, – Поговорили?
Макс помнит, как я выживал после её отъезда. Сколько он мне девчонок подсовывал, чтобы «вытравить» её из памяти, или точнее «вытрахать», да только меня от всех отвернуло. Пил только как не в себя и творил хрень всякую. Гонять начал, почти всё тело татушками забыл. Они и до этого у меня были, но немного совсем. Сейчас же восемьдесят процентов кожи забито краской. Эта боль, которую испытывал во время набивания, успокаивала и отвлекала. Теперь благодаря татуировкам и футболу меня зовут сниматься для реклам в соцсетях и журналах. Сильно я этим не увлекаюсь, но, когда предлагают хороший гонорар, соглашаюсь. Не зависеть от предков меня вставляет куда сильнее, чем просить у них карманные.
– Угу.
