поезд. (К. Фирюлин, В. Грачёв). Справа: шпалы К. Фирюлиным и В. Грачёвым разгружены в кратчайший срок
Позже выяснилось, что «тысяча» обошлась мне гораздо дороже, чем всем остальным ребятам: я так изуродовал обе руки, особенно правую, главную руку гитариста, что о серьёзной игре на гитаре (была такая мечта до Норильска, она проводилась мною в жизнь) пришлось забыть. Пачка нот на полке много лет стояла без употребления с 1969 года.
И всё же я никогда не жалел, что съездил в Норильск; деньги тут ни при чём, хотя они естественно пригодились: сын Ромка в этот год пошёл в школу…
Просто хороших ребят собрал Рустэм в 1-ую Норильскую. Не было за время работы никаких ссор, даже в последние дни работы, когда накопилась нервная усталость. Взаимное уважение и поддержка в ходе тяжёлой работы – так там было. Разноплановый юмор – он всегда был наготове. И весьма ценился нашим обществом.
Ну и конечно, была молодость, были уверенность и гордость типа «А я смогу», «да я и это смогу», «я всё могу»! … Даже когда сил уже не было. Примеров последней ситуации помню несколько, приведу один. Помню было на тридцатом километре: жаркий день, но работа уже окончена. Мы медленно тянемся к своим вагончикам: сейчас ополоснуть лицо и руки, ужин, спать… Но нет! Навстречу нам наш возбуждённый мастер Пётр машет руками, при этом чётко заметна виноватая интонация в голосе: «Ребята, срочно надо…, да понимаю, устали…, но надо! Так оставлять нельзя! Здесь всего по семь колодцев на „гитару“, щебёнка рядом.».
Мы молчим. работа серьёзная. Он отвёл нас на участок: метров 50 дороги, новенькие белые шпалы лежат просто на земле, рельсы пришиты. Картина похожа на оскаленные зубы. Колодцы (пространства между шпалами) пустые, аккуратные кучки щебёнки рядышком с рельсами. Видно, что гондолы разгружались только что, стоя на участке.
Уже хорошо – бросать недалеко и удобно. Понеслась! Мы с Игорем Домашневым в паре, сперва он на черенке, потом поменялись… Закидали мы эти колодцы, как последние в жизни. Во время секундного перерыва в работе я (сил уже не было) глянул напарнику в лицо: глаза Игоря дымились от усталости (так, во всяком случае, я это увидел), и мысль мелькнула у меня в голове: «да если крепко сбитый земляк так наелся, то мне сам Бог велел». И мне – полегчало. И мы кидали, кидали и закидали щебёнкой эти колодцы, будь они трижды неладны. А дальше я это день не помню. Зато последующие 50 лет, встречая Домашнева Игоря Анатолиевича в Черноголовке, я ощущал доброе его «дыхание» ко мне, получал крепкое рукопожатие с гулким «Здравствуй, Слава!», внимательный взгляд глаз, внезапно задымившихся на тридцатом километре норильской железной дороги в 69-ом году.
Эпилог
Кратко о том, что мы сделали за время пребывания в Норильске. Мы отремонтировали 8 (ВОСЕМЬ!) километров сложных, потенциально аварийных участков дороги: подъёмы, повороты, мосты, станционные участки. Разнокалиберные по весу и по форме, тяжеленные смолёные чёрные
