тоже пришлось бы их мыть.
– Они помогли бы тебе убраться, – огрызнулся я.
– Убраться? – застыла с тряпкой в руках жена.
– В смысле навести порядок. Назови это творческим безобразием, считай, что я поэт, а по углам разбросаны мои нетленные музы, – сошёл с катушек и начал утрировать её бесполезные чувства и свои в одну образцовую кучу.
– Значит, твоё творчество – это разбрасывать, а моё – убирать? – женщина наводила порядок в квартире.
– Я бы сказал, делать этот мир более организованным. Какие же они одинаковые, – сдал я себе собственные анализы, для точного диагноза. – Женщины все на одно лицо, разная у них только нужда в мужчинах.
Я попытался набросить на неё свои сети рук, чтобы как-то приобнять, приласкать, но она отшатнулась, настолько зло фыркнув на меня глазами, что вторая попытка не имела никакого смысла.
– Ты только другим можешь красиво так выводить, а на меня только руки свои накидывать.
– Скажи ещё, наложить руки. Дура, как ты не можешь понять, если им я просто красивым языком просто пишу, то настоящим своим языком я делаю тебе кунилингус.
Только этот аргумент, словно единственный из миллионов сперматозоидов, достигший яйцеклетки, чудом проник в её мозг, и та оплодотворилась милостью.
– Посмотри, какие подушечки я вчера купила для дивана.
– Ох…ть, – смотрел я в экран ноутбука.
– Даже не посмотришь?
– Правда, классные. Сегодня испытаем.
– Особенно олени. Там были ещё слоны, но я взяла с оленями. Ты посмотри, какие у них рога.
– Главное, чтобы их рога не переехали на мою голову.
– Дурак, – угомонилась её ревность и ушла в осадок, чтобы подняться в любой момент при новом шторме.
В парке не было ни души, кроме одиноких спортсменов, матерей с колясками и деревьев, те молчали, они умели молчать, в отличие от людей, даже когда собирались целой компанией в один небольшой лес, лес стройных ног. Лишь изредка ветер давал им повод для сплетен, выйдя на пробежку. Он то ускорялся, обгоняя других участников здорового образа жизни, то вовсе замирал, при виде одинокой приятной девушки, готовый сдувать с неё пылинки всю жизнь.
Весна высунула язык и показала мне его, зелёный и нежный, я принял игру и поцеловал её. Она сначала несмело прикоснулась только, потом всё уверенней сливалась с моими губами, пока не впилась в меня и не начала прорастать одним сильным деревом. Я чувствовал берёзовые соки, забурлившие в моей крови и в её животе, что это было? Влюблённость? Может быть. Весна оседлала и уже крутила педали, приведённые в действие цепью причин и следствий. Ход её был лёгкий. Мы мчались вместе с ней, я держал руль.
Когда я хотел было притормозить, чтобы заехать домой и предупредить жену, что я задерживаюсь, но обнаружил, что тормозов нет. Алиса сидела передо мной на рамке, я вдыхал её волосы, трепавшиеся с ветром, на багажнике только шампанское и фрукты и ещё «Зловарь». Именно эта
