бугристой и блестящей коркой. Пошатываясь, скиталец добрался до писаря и опустившись рядом, прикоснулся рукой к застывшему селлестилу. Даже под легким касанием корка лопнула и осыпавшись, освободила Таркеля, будто созревший плод. Ощупывая придворного в поисках сломанных костей или признаков жизни, скиталец к своему облегчению обнаружил, что бедняга все еще дышит. К дальнейшему изумлению, он также не нашел на нем ни единой царапины. Глубокая рана, которая пропитала тряпье насквозь и почти лишила Таркеля жизни, теперь была совершенно сухой. Скиталец быстро отдернул повязку и застыл, не веря своим глазам. Загадочный селлестил не убил придворного и не изувечил. Пройдя сквозь него мощным потоком, он оставил лишь небольшую серебристую метку, в том самом месте, где совсем недавно вошла насквозь стрела коварного жиника. Таркель открыл глаза и у скитальца кольнуло сердце – этот взгляд он запомнил еще когда впервые увидел чудаковатого придворного у врат Великого Клыка.
– Эйстальд, мой друг! А ты неважно выглядишь, тебе следовало бы как можно скорее отдохнуть! Впрочем, о чем это я? Мы ведь еще не добрались, разве только это не подвал Селлтирианда, где мне выделили довольно аскетичную комнату!
– Нет, Таркель, мы еще не добрались, – Эйстальд тепло улыбнулся, почувствовав себя гораздо легче и перевел взгляд на бальтора.
Упрямый старик, который ни в чем не тонул и, по-видимому, совсем не горел, уже шевелился, без устали обкладывая добротной руганью острыми, как ножи камнями, клятую волну из ошпаренного дерьма, и плешивого Изначального, что так не вовремя перданул из портала! Серебряная пыль сходила с него пластами и осыпалась крепкими высказываниями. Наконец, он поднялся на ноги и уставился на скитальца:
– Ну и что мы опять натворили, мой мальчик? Набедокурили в Великом Клыке так, что и за десяток лет не разгрести, а теперь вот и в Башнях отличились!
– Даже не скажешь, как я рад, что вы живы! Ярость портала предназначалась не вам, но такой сильный выброс непременно должен был убить всякого на своем пути.
– Вот и хорошо, что мы не «всякие там» на его пути! – бальтор задорно улыбался, и Эйстальд не мог понять, его глаза сверкали серебром благодаря освещению, или же частицы селлестила осели не только в нем одном.
– Таркель, а ты, кажется, не торопишься обнять старого бродягу. Ведь он, как никто другой, волновался за спасителя Эллрадана!
Счастливо рассмеявшись, Таркель вскочил, что изумило Эйстальда еще сильнее, и, подбежав к бальтору, радостно ухватил его за плечи. Радость теплым ветром пронеслась между ними, и все трое счастливо рассмеялись, но скиталец, помятый о недавней эйфории, первым взял себя в руки.
– Лунное серебро послало мне странные видения. Я побывал там, где разум просто отказывался верить увиденному. В двух словах не объяснить, да и место здесь не самое подходящее. Ясно только
