еще Иннокентий Павлович. Не могу же я его вышвырнуть на улицу. Он, чего доброго, и вправду с балкона сиганет. К тому же он прилично зарабатывал, когда мы ее покупали, и на половину жилья имеет право.
– А другая квартира?
– Там же предыдущий муж живет. Его я тоже оттуда не могу выгнать. У него полоса неудач.
– Ага, – съязвила Мышильда, – и мамина квартира. Слушай, а почему бы тебе не сделать родственный обмен, занять одну квартиру, а в другую поселить предпоследнего с последним?
Я неодобрительно посмотрела на Мышильду, хотя идея показалась мне занятной.
Мы подъехали к рынку и отправились за цветами. Парень, сидевший в «Вольво», прищемил палец дверью, еще один поскользнулся на арбузной корке, а тип, у которого мы покупали цветы, простонав «господи», забыл взять у меня деньги. В целом поход прошел нормально. Мы загрузились в машину и поехали на кладбище.
День был солнечным, но не таким жарким, как предыдущий. На завтра обещали дожди.
– Сейчас бы к морю, – мечтательно прошептала сестрица, хитро на меня поглядывая. И совершенно напрасно: к морю я не собиралась, так же как не собиралась тратить деньги на эту Мышь неопределенной окраски. О чем я не замедлила прозрачно намекнуть.
Старое кладбище находится в черте города. Оставив машину на стоянке, мы прошли через новые ворота и по аллее направились в сторону церкви. Здесь, возле кирпичной кладбищенской ограды, похоронены наши бабушка и дедушка. С них мы обычно начинаем посещение. Могилы радовали глаз цветущими бархатцами. Мышильда принесла воды, мы немного прибрались, расставили цветы и присели на скамейку. Я посмотрела на памятник с выбитыми на нем датами. Если мужчины в нашем роду мерли как мухи, то женщины, как будто желая компенсировать их столь недолгое пребывание на земле, доживали до глубокой старости. Бабуля отметила свой девяностолетний юбилей и скончалась на следующий день, пережив супруга на тридцать лет. Думаю, дедушка ее дождался с большим трудом. Впрочем, судя по рассказам, встреч с дражайшей половиной он никогда особенно не искал. По белу свету его носило от Львова до Шанхая, а бабушка была тяжела на подъем и за ним не поспевала.
Мышильда полезла за сигаретами, а я рявкнула:
– Не смей при бабке.
– Глупость какая, – разозлилась сестрица, но закурить все же не решилась, вздохнула, посмотрела на меня и сказала: – А у меня бабушкины бусики остались, янтарные. Она еще в них на фотокарточке, помнишь, возле дома с сокровищами?
– Помню, – кивнула я и вздохнула. Ключевая фраза была произнесена, и мысли, мои и Мышильдины, само собой, потекли в одном направлении.
– Как думаешь, – через некоторое время спросила сестрица, – они там?
– Кто? – прикинулась я дурочкой.
– Сокровища, конечно.
– О господи… – Я покачала головой и отвернулась.
– Думаешь, россказни? А помнишь, в детстве мы с тобой мечтали, когда вырастем, поедем и найдем их.
– Помню. В детстве все мечтают о сокровищах.
– Но не у всех родной прадед их зарывает, –
