дружинников был довольно прост. Он хотел атаковать колонну на марше. Рассечь несколькими клиновыми ударами и уничтожить солдат по отдельности. Сила имперской пехоты в слаженности и взаимовыручке, когда каждый чувствует плечо товарища. Обычное построение полка в сражении – прямоугольная баталия. Три роты щитоносцев в первом ряду. Второй и третий ряд – пикинеры, нацелившие свое оружие над плечами бойцов со щитами. Внутри – рота арбалетчиков, офицеры, полковое знамя и барабанщики. Конница, ежели таковая имеется, прикрывает фланги или жалящими ударами теребит врагов, не давая сосредоточить силы для прорыва пехотного строя.
Главное – в самом начале боя не дать имперцам построиться, образовать ощетинившуюся пиками стену щитов.
Для этого в зарослях малины, шагах в ста правее по склону холма, спрятались полсотни лучников – туда отобрали лучших из лучших. Охотников, бьющих куницу и белку в глаз. Хотя в сражении особая меткость каждого стрелка менее важна, чем умение отпускать тетиву разом, по команде. Падающие с неба, подобно зернам, что сеятель разбрасывает на пашне, стрелы загоняют в пятки даже самые отважные сердца.
Лучники, скорее всего, постараются накрыть первым же залпом командира полка вместе со всеми офицерами и кавалерию, которая в пехотных полках используется на марше для охранения, дозоров и разведки.
После того как стрелы внесут сумятицу в ряды сасандрийцев, вниз по склону на врагов бросятся вооруженные чем попало крестьяне. В том числе и Ингальт. Ветеран понимал, что если им удастся просто добежать до противника, значит, Триединый сотворил чудо. Да их задача и не в том, чтобы схватиться с солдатами врукопашную. Отвлекающий маневр, и не более того. Когда имперцы повернутся лицом к орущей и улюлюкающей толпе, в тыл им из тенистой лощины меж двумя холмами с противоположной стороны дороги ударят латники ландграфа Вильяфа. Сотня тяжеловооруженных всадников – это не шутка. Вот тут пехоте придется по-настоящему тяжело. Особенно если не успеют выстроиться в линию.
Сочувствовал ли Ингальт солдатам, которым предстояло вскоре погибнуть у трех безымянных холмов? Вряд ли. Жизнь отучила его излишне расточать жалость. Это четыре года назад он был имперским пехотинцем. Трудягой солдатом, на плечи которого ложится основная тяжесть в любой войне. Сейчас он тельбийский крестьянин, стремящийся во что бы то ни стало уцелеть, не дать себя проткнуть ни пике имперца, ни мечу ландграфского вояки, два десятка которых маячили между серыми стволами буков. Командир роты латников был бы последним дураком, если бы безоговорочно поверил в желание селян погибнуть с именем ландграфа на устах…
Среди деревьев на той обочине ярко сверкнул солнечный зайчик. Раз, другой, третий…
Все ясно как божий день. Командир призывает к готовности. Подает сигнал отполированным клинком меча.
Ингальт покрепче стиснул рукоять рогатины. Удрать бы… И плевать на дурацкие понятия о чести… Это все игрушки для благородных.
