в поисках зеркала… Не нахожу. Зато бутылки с эмбрионами точно оказались бутылками с эмбрионами, а с не с бабушкиными соленьями. Подхожу к одной из самых больших. Стараюсь фокусироваться не на плавающем в формальдегиде нечто, а на отражении себя.
– Ну, здравствуй, пятачок, – грустно приветствую я нового себя.
Какое-то время молчу, вздыхаю, всматриваясь в отражение.
– Могло быть и хуже, – профессорски комментирует череп. – Например, бездомный с гангреной обеих рук. Или портовая проститутка с виноградной лозой между ног. А тут всего лишь откормленный окорок…
Отреченно перевожу взгляд на череп, валяющийся в углу:
– Где я? Кто я? Кто ты? Как можешь разговаривать? Что вообще происходит?
– Сколько вопросов. Сначала подбери меня и поставь во-о-он на ту штуку, которой ты убил моего бедного хозяина.
Вот ведь…
Подхожу к статуэтке, оказавшейся подставкой для черепа. Подбираю, осматриваю. На вид ей пару миллионов лет. Штырь сверху насаживает на дыру в черепе, где должна быть шея у «здоровой головы». Пищевод, вроде. Или трахея.
Нервно усмехаюсь:
– Ты меня не укусишь? Может проклянешь там? Или еще чего?
– Нет, что ты, парень. Я вообще-то очень добрый.
Разумеется, череп я в руки не беру. Подцеплю подставкой и ставлю на стол, заваленный свитками и какими-то алхимическими приблудами. Тут же какие-то мисочки и баночки с ингредиентами, состав которых я узнавать пока не готов.
– Вообще-то, парень, это некультурно. В нашем мире не принято прикасаться друг к другу с таким омерзением.
– Я тебе не доверяю. Меня можно понять, согласись.
– Можно. Я бы на твоем месте тоже не доверял говорящим черепам.
– Ты обещал ответить на вопросы.
– Вообще-то не обещал. Я лишь попросил, чтобы ты поставил меня на эту штуку.
Хм, а черепушка и правда не самый приятный собеседник. Кстати, это он или она? По сухому голосу хер поймешь.
– Как ты разговариваешь? Это… магия? Или типа того?
– «Типа того». В твоем мире такого нет, я знаю.
В моем мире?
Так, ладно. Болтающая кость будто больше тянет время, чем помогает. Попробую разобраться сам…
Игнорируя черепушку, обхожу пещеру и понимаю, что выхода из нее нет. Повсюду только голые стены, грубые столы, стеллажи с макулатурой, валуны и непонятные маринованные хреновины, разглядывать которые совсем нет желания. Так и кажется, что какая-нибудь медуз оживет и выпрыгнет, если долго в нее всматриваться.
Язвительность в голосе черепа прибавляется:
– Вижу ты в замешательстве, парень…
Хмыкаю. Это мягко сказано. Сердце до сих пор выламывает ребра, а мозги путаются. Но, в целом, мне уже легче. По крайней мере, чувствую себя реальным, а не пациентом-психопатом.
– Есть такое дело, – соглашаюсь я, вглядываюсь в потолок.
Не
