Вам спасти нетрудно,
Отсосать яд нужно, сплюнуть,
Повторить так восемь раз"…
Жить минут осталось десять,
Если меры не принять…
Надо женщине всё взвесить -
Хоть кого такое взбесит,
Можно женщину понять.
Долг супружеский, гражданский…
Здесь серьёзней аргумент,
Это вам не строить глазки,
На халяву съесть колбаски
И свинтить в один момент.
Здесь одной ногой в могиле
Муж, укушенный в конец,
Вроде пятки у Ахилла…
Всё смешалось в мыслях: вилла,
Ипотека, сын юнец…
Вырывал у ней муж трубку -
«Что нам делать, что ты ждёшь?
Как спасти меня, подруга?»
И ответила супруга:
"Врач сказал, что ты умрёшь".
Теперь сами рассудите,
Кто из змей всех ядовитей.
Сексуально-лингвистический казус
Мужчина филолог, эстет каких мало,
Культурный, со всеми на Вы,
И вдруг на работу приходит с фингалом
Размером на полголовы.
К нему обратился коллега – "Как можно?
Ведь ты же не куришь, не пьёшь,
Тебя в подворотне поймать крайне сложно,
В элитном квартале живёшь"…
И так на него сослуживцы напали,
Что он рассказал про фингал,
Как в собственной спальне, не в тёмном подвале,
За русский язык пострадал.
– "Представьте, на ты личным местоименьем
Супругу назвал я свою"…
"Позвольте – застыли все в недоуменье -
За Ты по сусалам не бьют!"
– "Да бьют… Мне жена заявила в постели,
Листая журнал красоты:
От секса отвыкли мы … – Я ж не бездельник,
Не «мы» – уточнил ей – а «ты».
За что получил без раздумья и сразу…
Но если бы «вы» я сказал,
То из-за такой незаконченной фразы
Возник бы семейный скандал.
Мне опыт лингвиста помог в то мгновенье,
Что не пострадала жена.
Когда бы там «вы» было местоименьем,
С фингалом ходила б она".
Сгоревший дуб в Михайловском
– "Ты помнишь, дорогой, тот дивный вечер
В Михайловском, где Пушкин всех любил.
Мы поклялись друг с другом быть навечно,
И дуб столетний нас благословил.
Дуб государством охранялся в память
О гении… Нам это помогло
Быть вместе с гением и жить его стихами…
Представь себе – дуб молнией сожгло.
Сгорели вместе с ним все обещанья,
Что
