тебя наружу своим специфическим запахом. И вот мы уже тут, не важно кто снаружи, главное, – что мы теперь внутри и выхода нет. Витражные осколки долетают до всех углов церкви. Синтез благоговения. Горят даже стены. Горящее стекло прилетает чётко в выбритую дорожку, на мгновение обжигая нежную часть кожи. Это напоминание о твоей беспомощности перед обстановкой. Мутнеет так, что хочется выпустить завтрак обратно. Крутит голову, как панорамная съемка в замедленном. Отдалённый звук, глухой и далекий где-то на фоне висит в голове, но природу не разобрать. Сначала неразборчиво, но потом уже стало ясно, что с разбитого окна кричат:
– Отдайте его нам, сына Дьявольское, отдайте егое нам… Испепеление на огне в муке… Плоть егое и кости егое… – воплощение отродее Дьявольскогоъ, гореть ему во пламене тысячи печей… В пекло, где будет плавиться нутро егое – Да так громко кричат, будто через мегафон прямиком в ушную раковину.
Священник настойчиво приближается тупой частью трости вперед. Его не смущает, что дорога его и есть – «воплощение отродее Дьявольскогоъ», вся подсвечена горящими стёклами, будто обстановка не выходит за рамки приличия. Но она… Она появляется в самый нужный момент.
– Святой Отец, Святой Отец, примите мои молитвы, Святой Отец.
Она бежит, с её рук так и сочится кровь, её худенькие ножки в потрескавшейся корочке спекшейся густоты, её белые носки темно-алые. Резкий контраст белого и алого. Её белые туфли булькают от крови, как насос, она качает эту кровь в ткань своих носков и кожу туфлей, некогда белых туфлей. Белоснежный полиэстер белой мантии, обнимающей уголки её тела мешковатой прослойкой, замазан красными кругами крови и чего-то ещё.
Каждый шаг – один удар сердца. Она бежит через святой пруд, смывая кровь Божьей водой. Вода смешалась с красным. Она – любовь всей моей жизни, хотя… я её ненавижу. Этот парень на распятии – Я. Как Иисус. Это я. Только никакой я не Иисус.
2
Утро встречает меня сильным дождём и искрящимися кадрами молний с сопровождением объёмных ударов грома. Иногда меня бросает в дрожь, но это не от страха. Погода сегодня разносит всё живое, дождь смывает дороги, заливает тротуары по щиколотку, потолок в моей хате уже в потёках воды. Круглые жёлто-серые пятна на потолке размером с тарелку под второе. Мой дом на фоне всего этого выглядит менее привлекательно и более опасно. Опаснее обычного опасно и непривлекательнее действительного. Потолок прогибается так, будто это лежак с телом. Вся эта вода с лежака капает на мой оранжевый ковёр. Некогда оранжевый. Местами оранжевый цвет сменяется чёрным от сигаретных ожогов. И промокая всё это начинало гнить и смердеть так, будто у меня в гостиной здохла целая родословная мышей. Уголки моих обоев загнулись как сухая плоть трупиков и также потекли вниз. По планировке в моём наследственном доме 21 комната. Это двухэтажная постройка. Центральная комната, она же самая большая, представляет собой
