поднявшиеся наверх полюбоваться горным пейзажем… Нет, я был и до некоторой степени остаюсь заурядным трусом. Но, поверь, мне было бы значительно страшнее спускаться вниз на подъемнике вместе с «пижамниками», как ты презрительно именовала всех негорнолыжников… Нет, я даже представить себе это боялся!
Я не помню, как спустился. У меня сохранилось воспоминание лишь о чем-то очень долгом, унизительном и уродливом: я всегда боялся высоты. Правда, под конец я все же нашел в себе мужество пустить лыжи вниз по склону и даже изобразил несколько конвульсивных поворотов. Я благодарил Бога за то, что ты не видела меня в этот момент, и в то же время был страшно горд тем, что у меня хотя бы это получилось.
Внизу я нашел тебя у подъемника. Ты тревожно всматривалась в спускавшиеся кресла. У тебя было бледное, виноватое лицо.
– Юрка?! – удивилась и обрадовалась ты, когда я тебя окликнул. – Ну тебя к черту, дурак! Ты же даже поворачивать не умеешь!.. Сегодня такой жесткий склон и бугры. Я сама с трудом спустилась… Ну ты даешь! Молодец парень!
За это «молодец парень» я бы тогда полжизни отдал…
Восемь часов. Это уже много. Целый час прошел. Хотя, я помню, ты опаздывала и на два, и на три часа. А я все равно ждал…
В тот день, когда я «спустился» с Чегета, я прождал тебя всю ночь. Ты ушла в семь часов вечера и обещала вернуться через час. Мне ты объявила, что договорилась о встрече с каким-то парнем, который якобы обещал достать для тебя австрийские лыжные ботинки – «Альпины». Я хотел пойти с тобой, но ты не разрешила:
– Да Господь с тобой, Юронька! Кто же так договаривается! Двое в лодке, не считая козы? Несерьезно! – улыбнулась ты, поцеловала меня и ушла.
Я прождал тебя в холле турбазы до шести часов утра. Ты спустилась по лестнице с одного из верхних этажей и, не говоря ни слова, села рядом со мной в кресло.
– И ты давно здесь? – спросила ты после долгой паузы.
Я молчал.
– Сумасшедший! – Ты тихонько засмеялась, потом сказала радостно и нежно: – Юрка, требуется срочная медицинская помощь: я влюбилась!
Ты достала из кармана куртки маленькую подставку для икебаны, вынула из вазы, стоявшей на столике, несколько цветов, оторвала у них стебли под самые венчики…
– Прости, конечно, – продолжала ты, – но с кем-то мне надо поделиться. Ведь не чужой же ты мне, правда?.. Ты, кстати, его видел. Помнишь, такой высокий рыжеватый мальчик в желтой поролоновой курточке, с таким смешным курносым носиком…
– А его куртка тоже приятно пахнет?
– Что ты? Какая куртка?.. Ой, прости ради Бога, я сейчас ничего не соображаю. Как пьяная. Надо же так втюриться!
Я молчал, а ты делала икебану.
– А как же… я? – Глупее вопроса я не мог придумать.
– Ты-ы? А ты здесь при чем?.. Да брось, Юрка. Ты же знаешь, у меня это ненадолго. Ты хороший мальчик, ты подождешь
