ловко скользить между завалами и нагромождениями. Чутье уже подсказывало, и он часто угадывал, где между вагонами есть проход, и с какой стороны лучше обойти поезд, чтобы не тратить драгоценное время на возвращение назад.
Пока чаще всего попадались грузовые составы, которые большого интереса не представляли. Модели эпохи Советского союза и, собранные в более раннее время. Целый музей. Правда экспонатам не помогла бы и очень глубокая реставрация. Заглянув в пару вагонов, убедился, что они пустые и больше на них свое время он не тратил. Обходил и кабины «старичков», так как найти там что – то съестное было маловероятно.
Возможно, удача улыбнется здесь. Преодолев очередное препятствие из покореженного железа, Вадим наткнулся на относительно целый пригородный электропоезд, темно-зеленого матового цвета. Не торопясь дошел до конца поезда, к нему он был ближе и забрался, внутрь с целью обследовать его с хвоста до головы.
Глаз замыливался – разбитые вагоны, оторванные сиденья. Ни чем не примечательная картина. Она была здесь повсюду. Крошево из стекла, с частями букв «Не прикасаться», заклинившие двери – иногда их удавалось открыть, а иногда и нет.
Тогда приходилось выбираться наружу и разными путями проникать в следующий вагон. Один за другим они были пустые – пустой, пустой, и снова ничего. В некоторые он даже не влазил, а просто осматривал сквозь оконные проемы. Осмотрев все вагоны, добрался до кабины машиниста и приготовился увидеть привычную картину, но она оказалась абсолютно пуста. Никого.
Только на крупных остатках лобового стекла виднелись засохшие желто-зеленые подтеки из насекомых, которых на скорости разбила электричка. Иногда это было крупные насекомые: стрекоза, шмель, слепень и тогда на стекле образовывалось жирное пятно – кашица.
Часы, нацепленные поверх рукава и должным образом заведенные, а именно – до щелчка, показали, что в поисках он провел более трех часов. Он даже приложил их к уху, чтобы услышать звуки тиканья. Хронометр отщелкивал секунды, и этот звук казался до того приятным и родным. Вылазка не принесла результатов, и обратно, в импровизированный лагерь, шел неудовлетворенным и понурым. В глазах рябило от однообразия, а приступы голода заявляли о себе все сильнее. Пробравшись в щель, он быстро развел костер и, свернувшись в позу эмбриона, попытался заснуть. Физическая разбитость и накатившая усталость одолели желание поесть.
Снова утро. Крепко зажмурил глаза, открыл их и моргнул еще несколько раз, чтобы снять пелену и муть – глаза сфокусировались. Обшарил взглядом периметр, пересек его по диагонали – и не нашел за что можно зацепиться – конечной точки не было. Потолок утопал во тьме. Попытался представить район Москвы, под которым он мог бы сейчас находиться, но не удалось.
Он так много проехал и прошел в неизвестном направлении, что сказать даже
