этому аукциону большое значение, поэтому поручили своим сотрудникам отбирать первоклассные вещи, «чтобы заинтересовать не только обычную публику, но и крупнейших коллекционеров всего мира»111. Аукцион проходил на основании договора между Наркоматом торговли и аукционным домом112. В предисловии к четырехтомному каталогу аукциона бывший генеральный директор берлинских музеев Вильгельм фон Боде подчеркивал, что выставленные на торги предметы были собственностью русских дворянских семей, поступившей в музеи после революции113, и что сами музейные коллекции этими распродажами никак не затронуты: «За счет национализации произведений искусства, находившихся в частной собственности, государственные коллекции в России пополнились и расширились до такой степени, что стало возможным продавать даже очень ценные произведения искусства без заметного ущерба для музеев»114. Однако происхождение предметов и привело к скандалу на торгах. Жившие в Германии и Англии российские эмигранты предъявили свои права на часть вещей; в результате на 61 лот из 447 выставленных на аукцион наложили арест115. Итог торгов составил 2 056 660 марок, что – после вычета доли аукционного дома – было намного ниже ожиданий советского правительства116.
Продажа произведений искусства стала ареной битвы двух наркоматов – торговли и просвещения: ведущие представители последнего неоднократно выступали с публичными протестами против распродаж. Их позиция была скорее оборонительной: они лишь требовали, чтобы объем распродаж оставался «в разумных пределах»117. В конце концов победил Наркомторг. Поскольку с 1929 года из‐за Великой депрессии рынок искусства кардинально изменился – спрос на предметы «немузейного значения» резко упал, интерес проявлялся только к выдающимся шедеврам, – на экспорт все больше стали отбирать самые ценные произведения искусства, хотя падение цен коснулось и их. Поэтому торговая контора «Антиквариат» решила продавать в больших количествах шедевры живописи из российских собраний – работы Боттичелли, Ван Дейка, Яна ван Эйка, Веласкеса, Рафаэля, Рубенса, Тициана, Рембрандта, Франса Хальса и т. п. Кроме того, конфисковали предметы из пригородных дворцов-музеев, так как дворцовое убранство по-прежнему находило покупателей, особенно среди частных коллекционеров. Пик реквизиций, проводившихся «Антиквариатом», пришелся на 1929–1932 годы118. Размер ущерба, нанесенного распродажами коллекциям Гатчины, Царского Села и Павловска, трудно оценить, потому что значительная часть музейных архивов утеряна в годы Второй мировой войны119. Но сохранились свидетельства очевидцев этих акций, ведь сотрудники музеев обязаны были принимать участие в отборе вещей. Так, Серафима Николаевна Балаева, главный хранитель Гатчинского дворца-музея, подробно записывала в своем дневнике, какие предметы были переданы в «Антиквариат»: фарфор, бронзовые статуэтки, мебель, книги.
Музейные
Цит. по:
История берлинского аукциона детально проанализирована в литературе, см.:
Ibid. S. 17.
Поданные эмигрантами впоследствии судебные иски были отклонены со ссылкой на советское законодательство, см.:
Из вырученных двух миллионов марок треть получил аукциционный дом «Рудольф Лепке»; оставшаяся сумма не покрыла даже выданный этой немецкой фирмой аванс. –
Там же;
