Всё больней и любимее жизнь…. Галина Комичева

      спокойное лето

      холмы

      ничего не прошу у судьбы

      по небу плывут времена-времена

      какое у них исчисленье

      я не пойму

      Падает свет на ладонь подорожника,

      солнце всем телом легло на луга,

      маки горят в ожиданье художника

      и неподвижны стога.

      Тёмные ирисы среди равнинного

      времени, как объясненье в любви.

      Ветки деревьев, их нервные линии

      впишутся в строчки мои.

      Холодный, дрожащий в тумане, дождь моросит,

      но если тепло одеться и зонт над собою раскрыть,

      хорошо в эту пору смотреть на тяжёлое тело реки.

      Неужели где-то воюют сейчас?

      Идут президентские выборы?

      Дверь закрывают на ключ?..

      Всё голо. Льют дожди. Классический ноябрь.

      Ничто не нарушает совершенства

      стволов промокших, веточек продрогших,

      и точно вычерчена луж густая рябь.

      Всё, что могло отпеть и отплясать,

      ушло, как не было. Законы постоянства

      неведомы природе, и пространство

      даёт себе свободу замирать

      на высшей точке грусти и блаженства.

      Одна. Болею собой.

      За окнами после дождя

      тонкие-тонкие, тёмные-тёмные

      руки пустых тополей.

      Долгая ляжет зима

      под шорох троллейбусных шин,

      скажи-ка мне, время, куда,

      куда мы с тобою спешим?

      Книгу раскрыть наугад,

      в ней будет написано так —

      «для много страдавшей души

      не так уж печален закат».

      На чистом листе декабря

      одни воробьи да вороны.

      Бело и безлюдно. Не зря

      мой город в глубоком миноре.

      В Золотоворотском саду,

      где летом интеллектуалы,

      закинув одна на одну

      конечность, умно толковали

      о свойствах старинных зеркал,

      о нематерьяльных частицах,

      разносится сольное «карр!»

      золотоворотской певицы.

      Мой город прошит сквозняком,

      обрывками речи татарской,

      он с птицею этой клювастой

      лет триста, по слухам, знаком.

      Лишь старый фонтан, как во сне,

      молчания полная чаша,

      феномен покоя редчайший,

      себя экономит к весне.