А как же ГАИ, протокол… Но ничего не оставалось, как верить, потому что сама я в таких вещах совершенно не разбиралась. И в ужасе не сводила с него глаз.
Обрабатывала перекисью его порез, который оказался не глубоким, просто из-за уже запёкшейся крови всё это выглядело устрашающе, а он сидел на краю прикроватной тумбочки в спальне и молча смотрел на меня. Здесь было самое лучшее освещение от окна. И, наверное, от соседа не укрылось то, насколько сильно алеют мои щёки. От этого его взгляда я страшно смущалась. В какой-то момент у меня даже чуть флакон из рук не выпал. После чего он забрал у меня перекись, отставил в сторону и поймал мою руку.
– Сашка, – позвал, заглядывая в глаза. – Ты, наверное, думаешь, что я тупой беспринципный мужлан, который прёт на пролом и берёт девочку штурмом?
Я потупилась, не зная, что сказать. Вся эта ситуация выбила у меня почву из-под ног. Я не понимала, как себя вести.
– Думал, ты не откроешь, – сказал Гора, не дождавшись от меня ответа.
– Тебе стекло могло в глаз попасть, – укоризненно произнесла я.
– Да ерунда. Не попало же. Скажи, не хотела, чтобы я приходил?
Он ждал ответа, а у меня дыхание перехватило, и ком в горле встал.
– Скажи, пожалуйста, как есть. Мне важно знать, – попросил Сароян.
– Я хотела, – выдавила с усилием. – Но… Это всё не правильно. У тебя есть семья. Зачем тебе я?
Он отвёл глаза, посмотрел в сторону окна, за которым белел заснеженный двор нашего детства.
– Долго объяснять. Да и не поймешь ты, скорее всего.
Гора медленно взял мою руку, в которой всё ещё была зажата ватка в его крови, поднёс к губам и поцеловал внутреннюю часть запястья. Губы его стали подниматься к моему локтю, от чего по всему телу вмиг разбежались мурашки. Я просто смотрела и не останавливала его. Даже когда он притянул меня к себе и стал целовать уже в губы. Чёрт возьми, я отвечала! Мне было до сумасшествия хорошо. Тот единственный мой бывший парень никогда так не целовал. И я никогда так не отзывалась на его поцелуи.
Не знаю, сколько это продолжалось. Мы никак не могли перестать целоваться. А за окном валил снег. Густой, крупный, как будто лебединый пух летел с неба и укрывал землю. Тогда я была по-настоящему счастлива. И совершенно забыла обо всём на свете…
Лицо и руку Сарояна я отмыла от крови и заклеила порез лейкопластырем.
– Спасительница моя, – хрипло прошептал он, с такой силой прижимая меня к себе что я почувствовала каждый мускул на его теле и, конечно, то, чего невозможно было не почувствовать, потому что оно нагло и требовательно упиралось в меня через слои нашей одежды.
– Гоша, ну всё, перестань, пожалуйста, – прошептала я, пытаясь увернуться от его губ и понимая, что если не остановлюсь, всё зайдёт слишком далеко. Никогда раньше я не слышала, чтоб его называли Гошей, и у самой меня это случайно вырвалось. Не вязалось это имя с его брутальным видом. Но в ответ на мою просьбу он улыбнулся и отпустил меня.
– Позови, если
