о бок. К моему счастью, в палате я лежала одна. На этом хорошее закончилось. Только в этом отделении остались коронавирусные ограничения, потому никого из семьи не пускали за мной ухаживать. Медсестра попалась противная и сказала, что не в её обязанностях это делать. Первые дни я еще могла переодеть майку, ведь жара не спадала, окна не открывали из-за моей высокой температуры, а от сплит-системы потерялся пульт… Ходить я уже не могла. Зато получалось держать ложку и похлебать суп. Стакан уже было не поднять. Даже самостоятельно могла подставить под себя судно, а потом убрать его на табуретку, это было спасением. Мне кололи многие лекарства, затормаживающие и успокаивающие, потому я была словно в полудреме всё время. Даже мало что помню, только как мама однажды пробилась в палату, дав деньжат на вахте. Но пробыла она со мной не больше часа.
Хоть многое стерлось из памяти, но я отлично помнила момент, как руки перестали поднимать судно, мне приходилось подкладывать под себя легкий памперс, а потом его выкидывать. Я старалась по минимуму звать медперсонал. Но моя самостоятельность не продлилась долго… В память врезался стыд, когда молоденькие санитарки, которым по восемнадцать лет, переодевали меня, подмывали и подставляли судно. Как бы плохо мне не было, звать их и проситься в туалет было невыносимо тяжело. Собственное бессилие уничтожало морально. А слабость только нарастала, вскоре я не могла держать ложку и пить из трубочки. А ухаживать за мной никто не планировал, говорили, мол, только сама ела, уже не может, значит придуривается. Мне лишь приносили суп на обед и кашу на ужин, которые я сначала старалась облизывать языком, докуда могла дотянуться. А потом и этого не получалось, и я просто насыщалась ароматом еды на кровати, а потом получала нагоняй, за то, что отказалась от еды. О моем бессилии никто не желал слушать.
Лечение при Синдроме Гийена-Барре может быть двух видов: плазмаферез или иммуноглобулины. Второй вариант стоит больше миллиона и не исключена аллергия, к тому же достать ампулы нереально. Потому договорились делать очистку крови. Платно. И нелегально… Но это был мой единственный шанс.
Перевезли меня снова в реанимацию, родителям я помахала также из «скорой», они очень переживали, так как процедура опасна и порой смертельна. Приехал реаниматолог, взял анализ крови и ему не понравился результат. Я еще и похудела до 39кг. У меня из-за того, что никто не кормил и не поил, случилось обезвоживание, плюс к этому мышечная атрофия. Врач хмыкнул, но решил рискнуть, сказал, если что, откачает.
– У тебя аллергия на лидокаин, а мне нужно будет сделать подключичный катетер, так что готовься испытать самую сильную боль в жизни, – сказал реаниматолог и исчез на целый час.
Меня начали готовить к процедуре, несколько катетеров в обоих руках для капельницы и самого аппарата. А я лежала и ждала боли. На самом деле это было не так уж страшно, он просто не знал, что мне на тот момент депульпировали уже зубов пять без укола, тогда было больнее. Да и процедура
