руку ткнул в большую ляпуху красной кнопки, покрутил пальцем над панелью, нашел и нажал нужную. Кран пошел в обратную сторону.
Любка, всхлипывая, опустилась на брошенные на пол джинсы:
– Мы чуть не опрокинулись.
– Угу, – Сашка поднял свалившуюся с панели книжку, прочитал название, и брови удивленно взлетели вверх. – Тебе Достоевский в школе не надоел, Сонюшка ты моя Мармеладова?
– Не Сонюшка, а Любаша, – Любка улыбнулась сквозь слезы. – Я и не читала его в школе. – И добавила без связи. – Сижу тут голая.
– Не оправдывайся, – Сашка потянул ее, поднимая с пола за руки. – Я уже осудил твое преступление, и наказание последует незамедлительно. Помнится, «ес» на майке было сзади.
Он выпрямился, и Любка сама повернулась и наклонилась, легко шевельнувшись, помогла войти. Задвигались, постепенно убыстряясь, в слаженном опьяняющем танце. Сашка наклонился вперед, дотянулся до грудей, перебирая пальцами, нащупал соски, обвел их пальцами, и оргазм, объединяющий, сливающий, сладкий, пришел к ним, как ожидаемый подарок.
Оставшиеся сваи доколачивали вместе. На крюки крана подвесили полутонный блок. Сашка несколькими ударами закреплял клин, и размахнув блок, бил торцом в клин. Оголовники слетали один за другим. Любанька восторженным криком встречала каждый удачный удар, и аккуратно передвигала блок к следующей свае.
К пяти закончили работу. Любка вышла из кабины крана и с лестницы замахала рукой, заулыбалась. Сашка улыбнулся, хотел махнуть рукой в ответ, но сообразил вдруг, что Любаня машет кому-то за его спиной. Оглянулся и помрачнел. Около бригадного вагончика стоял самосвал, а через лобовое стекло светился улыбкой Ленька, Любкин муж.
На стыке вечера и утра небо затянулось облаками и начался долгожданный дождь. Вода ссыпалась неостановимой моросью, и поселковые собаки не спешили укрыться. Бегали и кружили по улицам, выгоняя из тела накопленный за две недели жар. Посветлели лица людей – выспались.
Сашка, изредка поглядывая на кабину крана, сколачивал щиты опалубки: настилал три доски и соединял их поперечинами. С маху одним ударом вгонял стомиллиметровые гвозди. Любаня не появлялась. Не выдержав, пошел в прорабскую.
– Михалыч, где Любаня?
– Ты что с Луны свалился? – прораб передвинул очки на кончик носа. – Где-где? На легком труде. Пять месяцев. Теперь в конторе книжку читает.
– А как же я?… – растерялся Сашка. – В смысле, кто щиты растаскивать будет?
– Через три дня Женька выйдет, – успокоил Михалыч. – Ну, а пока собственными силами. Как говорится, легко взяли, быстро понесли.
Зависть черная дыра
«Черный квадрат» Малевича – это средоточие зависти,
потому и привлекает».
Грош цена мудрости, которая не умеет прикинуться глупостью
Колька,
