с энергией внешней, разлитой повсюду и оказывающей влияние на жизнь, так сказать, в целом.
– Не понимаю, – покачал я головой, глядя в упор на Сапхата.
– Ну, я это тоже не слишком хорошо понимаю, – пожал тот плечами. – Но, говоря простыми словами, кое-кто из нашей среды полагает, что можно подобрать такие медикаментозные средства, с помощью которых можно вытягивать из человека энергию барьера и на её основе готовить специальный живительный эликсир. Этот эликсир, по прогнозам, должен существенно увеличивать индекс барьерного сходства у реципиента.
– А у донора?
– У донора он будет уменьшаться. При этом считается, что чем выше его изначальный индекс, тем сильнее получится эликсир.
Мои кулаки опять сжались.
Так вот что, оказывается, собирались сделать с Анциллой эти уроды.
Выкачать из неё всю энергию и за счёт этого поднять себе индекс.
Да, теперь мне действительно есть чем заняться. И, главное, кем…
– Понятно, – кивнул я Сапхату. – А теперь расскажите мне, что с госпожой баронессой.
– Извольте, милорд, – указал док на вход в палату, где лежала Паорэ…
Выглядела она ничем не лучше Анциллы. Такая же мертвенно-бледная, осунувшаяся, неподвижная… Только помимо кислородной маски и рукавов с трубками на ней был ещё надет специальный шейный корсет.
– Вот. Смотрите, – протянул мне Сапхат шнурок от сгоревшего ордена власти, когда-то серебристо-жемчужный, а теперь закопчённый, тёмный, с багрово-оранжевыми прожилками. – У миледи на шее серьёзный ожог, однако причина её тяжёлого состояния вовсе не в нём. С миледи произошло так называемое барьерное истощение. Честно скажу, в моей медицинской практике это первый подобный случай. Они у нас вообще довольно редки, поэтому… – доктор неожиданно отвёл взгляд. – Короче, я просто не представляю, как это лечится.
– В смысле?! – уставился я на него.
Мастер виновато развёл руками.
– Милорд! Я перелопатил всю имеющуюся по этой теме литературу, пересмотрел все свои записи. Есть только пять более-менее адекватных описаний этой болезни. Или, скорее, травмы, когда человек использует все свои внутренние ресурсы и в какой-то момент их расход становится необратимым. То есть, он как бы превращается в абсолютно пустой сосуд, который невозможно наполнить. Думаю, это было бы не так страшно, если бы это произошло не на Флоре. Насколько я знаю, во внешних мирах внешний барьер не давит на человека, поэтому подобный больной может спокойно жить и даже не замечать, что с ним что-то не так. У нас, к сожалению, всё по-другому. Внешнее давление есть и его должно компенсировать внутреннее. Когда внутреннего давления больше, человек полон сил и чувствует себя превосходно. Но когда его становится меньше, собственная барьерная энергия начинает расходоваться на сопротивление внешней среде, а не на её подчинение. В этой борьбе больной просто-напросто угасает. Подпитывать его энергией, передавать её от донора к реципиенту мы пока что не научились. Мы можем
