ыло для Х все равно что спешить на любовное свидание. На встречу, которая утолит ее печали, наполнит радостью, удивит – в этот раз и всегда – тем, что так желанно.
Поездка на остров была целой экспедицией. Сначала два часа на машине – если движение не застопорится на выезде из города и на окраинах других городов, которые приходилось объезжать, тоже не будет пробок. Дальше, когда кончаются жилые районы, – пригородные шоссе, длинные, широкие автострады среди бесконечных дремучих лесов. Потом еще городок, крошечный, притаившийся в бухточке, к которому подъезжали уже по обычному шоссе. Этот городок не представлял никакого интереса, Х был знаком в нем только порт, отправная точка на пути к острову.
Там, припарковав машину на большой стоянке, надо было дожидаться отплытия парома. Атмосфера, всегда милая, привычная, была уже атмосферой острова, помноженной на взбудораженность от путешествия. Приходилось пристраиваться в хвост – иногда под дождем, на ветру, на холоде, иногда бывало еще темно, подмораживало, – и стоять в очереди, чтобы купить билеты. Потом – перенести к парому багаж. Для этой цели компания предоставляла в распоряжение пассажиров тележки. Это же с ума сойти, сколько берешь с собой вещей в поездку на несколько дней на остров, полагая, что они будут нужны, – и сколько действительно оказываются нужны. Все грузили сюда, на этот крошечный паром, который четыре раза в день – или четыре раза в неделю в зимний сезон – курсировал между островом и континентом. Тюки, ящики, мебель, чемоданы, сумки с продуктами: на тележках громоздились шаткие кучи, которые пассажиры выкладывали на пристань, куда должен был причалить паром, или прямо в трюм, если судно было уже на месте. Путешественники уходили выпить кофе или перекусить, чтобы скоротать ожидание. Другие просто прогуливались по набережной. Пахло морем, водорослями. Кричали чайки. Рыбацкие суденышки покачивались у свай, черных от сырости. Многие из них носили женские имена или имена далеких островов: мечты, мечты. Их запах лежалой рыбы не был Х неприятен.
Потом надо было подняться на корабль через крытый ангар, и казалось, едва нога ступает на металл, ты будто переходишь в другой мир, мир моря, не имеющий ничего общего с континентом. Мир суровый, соленый, зыбкий, полный шума двигателей и запахов мазута. Мир приключений. Если погода стояла хорошая, можно было посидеть на палубе, под теплым ветром, под жарким солнцем. Легко представлялось, будто бороздишь океаны, открываешь неизвестные острова. В прохладную погоду, в дождь приходилось располагаться в салоне с низким потолком, похожем на унылый кинозал, где мутные от брызг иллюминаторы едва пропускали свет. Пассажиры на жестких сиденьях часто задремывали после раннего подъема и долгой дороги. На борту Х любила заказывать коктейли – «Кровавую Мэри», «Александру»: хмель от спиртного, помноженный на упоение от поездки на остров, усиливал чувство разрыва с континентом.
Для Х плавание всегда было счастьем. Обещанием. Она чаяла его месяцами, ждала в предшествующие дни. Она думала о нем, предвидела подробности, выстраивала его в голове. После ожидания сам путь, превратившийся в ритуал, казался легким. Х была влюблена в свой дом. В идею своего дома. В то, что станет иллюстрацией ее идеала дома и жизни. Она была влюблена в участок, на котором он будет построен. В вид. В остров, выбранный ею. От всех приложенных усилий, чтобы добраться до этого места, до этой мечты, она уже была счастлива.
Порт острова был местом неказистым: причал и несколько ангаров под защитой от волн и ветров. Но Х виделась дверь в иной мир, чистый, спокойный, неспешный. Она высаживалась здесь в сотый, в тысячный раз, но продолжала любить то, что поражало пассажира, увидевшего порт впервые: все было меньше, чем на континенте, и какое-то дружелюбное. Совсем мало машин, никаких мотоциклов, никакого рева моторов. Остров сразу представлялся местом для жизни простой и здоровой, все здесь было легко, и счастье казалось в порядке вещей.
От жилого района порта – повсюду разбросанных домиков в цветах и гаража, где Х между поездками оставляла машину, – убегала на юг узкая асфальтированная дорога. Посередине росли пучки травы. Через несколько километров покрытие кончалось, дорога становилась проселочной, местами топкой, вилась между болотистых лугов, часто на ней попадались выбоины. Дом еще надо было заслужить, но тернистый путь того стоил. В чем смысл, если, чтобы добраться до него, достаточно было бы щелкнуть пальцами?
Расположение тоже дорогого стоило: на вершине утеса, над морем, на юге острова, в самом солнечном его месте. Расчищенный участок был ограничен невысокими стенами из песчаника. Внизу, ближе к морю – дикие заросли, кусты ежевики и утесника. В нескольких десятках метров от дома, на другом краю горы – белый маяк, потом еще дома, дальше от моря, фермы, виллы, занятые островитянами или отпускниками. Всегда бескрайний горизонт. Свет без преград. Всегда, ясные или пасмурные, оживленные невероятно подвижными облаками, чудные небеса.
До сих пор Х жила беззаботно, легко – жизнью трудовой, серьезной, во всех отношениях упорядоченной. Она усердно катила по проторенной для нее жизнью дороге свой маленький камешек, не пасуя, и была вознаграждена;
