Аркадий Натанович? – начал он.
– Какое поздно!.. У нас в ресторане рано. Тут банкет идет, все только разогреваются, – Свое кафе тот называл рестораном. Может, для солидности, а может, оттого, что там работал в советский период своей жизни. Заметно, что Натаныч выпил, тоже разогрелся.
– …Я тебе говорил, – продолжался разговор. – Только белые, боровики. На крайний, рыжики…
– Так ведь весна еще, Аркадий Натанович. Месяц апрель. Рано, да и холодно.
– То поздно, то рано, – пытался перебить Артура дальний собеседник. – Ну, давай хоть сморчки свои. Шантажист! Узнает хозяин, что я, вместо шампиньонов, твои грязные грибы в дело пускаю – убьет! И это не это, как его?..
– Метафора, – подсказал Артур. С трезвым Аркадием Натановичем он иронии не допускал. Завпроизводством «Гранд Кокета» относился к себе серьезно.
– Какая там метафора, – доносилось из мобильного. – Сейчас по-настоящему убить – это пара пустяков. Один пустяк даже. Хоть из-за гриба.
Артур почувствовал, что здесь ему не уснуть. Сейчас показалось, что это так далеко: его город, дом, такой недостижимой стала подлинная постель с подлинным одеялом. Настоящий сон.
«Хватит жизни на природе. Не по силам больше такой здоровый образ жизни».
Где-то звонил колокол церкви. Он услышал этот звон и почувствовал, как сильно замерз. Не сразу понял, что все-таки уснул. Обнаружил, что сидит, прислонившись головой к грибному штабелю. Рядом с лицом пахли грибы, сыростью и как будто глубинами земли.
Показалось, что он задремал ненадолго, но потом заметил – маленькое окошко под потолком бытовки уже светится слабым утренним светом. Спать уже невозможно – так холодно. Ему ничего не снилось, оказывается, он думал во сне, продолжал думать.
Вышел из дачи. Обычного мира не стало, его заменил туман. Густой, плотный. Колокол умолк, только в ушах еще звенело. Вокруг стояла абсолютная тишина, такую ему давно не приходилось слышать. И приходилось ли когда-нибудь?
Проступающее через белую мглу что-то темное сбоку постепенно разделилось на фрагменты и стало размытыми силуэтами сосен. Оставшиеся бесформенными куски темноты, как знал Артур – дома в Осиновом. Самый черный кусок – дом Веньки. Когда-то он горел, но нового дома Венька строить не стал. Бревна кое-как отмыли от сажи, поставили новую крышу из рубероида. Там Венька и продолжал жить вместе с женой Домной.
Доски шевелились под ногами. Артур присел и сейчас умывался, осторожно опуская кончики пальцев в ледяную воду. Туман. Значит, потеплеет. Это сильно не радовало. Тревожно за собранный грибной урожай, за эту вот бытовку, полностью набитую грибами. Так много усилий в последние дни потрачено, чтобы все это собрать, и так много надежд на это возлагалось.
Плевки зубной пасты расплывались в воде белыми облаками. Похоже на какой-то обряд осквернения Ладоги. Даже радовало, что его сейчас никто не видит.
Потом,
