узнал теперь все. И сейчас я уйду один. Так нужно и так будет.
Барон несколько удивленно посмотрел на Мишу, как бы не узнавая его, но покорно поклонился и бросился подбирать мантию, которую Миша небрежно сбросил к ногам.
Миша вышел в переднюю. Слуга проснулся.
– Уходите, сударь? – спросил он и нашел Мишину шинель среди вороха других военных, штатских и дамских шуб.
Глава шестая,
в которой описано последнее приключение этой ночи
Так расставшись со спутниками, Миша медленно стал подыматься по улице. Костер, у которого недавно занимал своими шутками все общество господин Цилерих, потух. Будочник, напугавший Мишу, спал на тумбе, опять похожий на медведя.
Карета, скрипя по снегу, перегнала Мишу и остановилась у подъезда.
Замедлив шаги, он ясно различил, как из нее вышла дама в синей шубке. Он узнал серый ток и лакея, толкнувшего его в сенях театра. Поразительней всех событий сегодняшней ночи показалась Мише эта встреча. Прислонившись к стене, переждал он, когда карета отъедет, и подошел к крыльцу. Света в круглом окошке привратника не было. Снег так замел дверь, что Миша уже сомневался, эту ли он видел открытой минуту назад.
– Твое дело, поганый, – пробормотал он, плюнув с досадой, и намеревался идти, как в сугробе увидел желтую розу, какие были в волосах дамы. Миша поднял цветок и, боясь передумать, быстро поднялся на ступеньки и громко постучал в дверь.
– «Ночному Принцу нет преград», – вспомнил он слова Цилериха, замирая.
Высокий молодой слуга открыл дверь тотчас же, как будто ожидая посетителя. Заслонив ладонью свет, несколько секунд рассматривал Трубникова. Сказав: «Бождите», – поставил подсвечник на пол и ушел по темной лестнице, широко шагая через ступени.
Страх почти до обморока почувствовал Миша в просторных сырых сенях, освещенных оплывавшей свечой.
«Бежать, бежать», – было его мыслью, но дверь оказалась уже замкнутой. Как пленник покорился он своей участи и сел на скамью, опуская голову к коленям.
– Пожалуйте. – Слуга, освещая путь, стоял перед ним.
Проходя, Миша заметил много дверей и за одной расслышал голоса. Один мужской:
– Луиза, Луиза.
Другой женский:
– Неправда, я не могу больше.
– Не угодно ли будет вам раздеться, сударь, – спросил слуга, ставя свечу на стол с остатками ужина в комнате большой и почти свободной от мебели.
Миша сбросил шинель на ручку стула; слуга стряхнул снег концом ливреи с сапог.
Арапка в красном нескромном платье вышла из-за занавеси, отделявшей соседнюю комнату, и произнесла что-то хрипло и весело. Слуга засмеялся, но, сдержавшись, сказал:
– Ихняя камеристка. Она вас и проведет. Тоже выдумает всегда, – и, прыснув еще раз, быстро ушел, унеся свет.
В темноте Арапка подошла к Мише, шатаясь, как пьяная, и сказала нечеловеческим голосом попугая:
– Ти милий. – Засмеялась,
