с какой целю сюда заявился. Холодеющими руками ощупал себя со всех сторон, но других неожиданных открытий не обнаружил, не считая синяков, но их по понятным причинам у меня до попадания сюда было предостаточно.
Слава тебе, господи! Вроде всё на месте!
Нет, версия с трансплантологией отпадает. Тут что-то другое, правда, не пойму что.
Плохо, что у меня нет маны, а то бы попробовал «просветить» себя рентгеновским зрением.
Мочевой пузырь снова напомнил о себе, и я покорно выполнил его требование.
Потом спустил воду и подошёл к зеркалу, чтобы вымыть руки. Отражение в нём не порадовало. С зеркала на меня смотрел не двадцатилетний парень в самом расцвете сил, а совершенно незнакомый доходяга: щёки ввалились, нос заострился, глаза потухли. Красавец, что уж…
Сделав это открытие, я умылся и поплёлся назад. Когда добрался до постели, сил у меня хватило только на то, чтобы упасть. Любая мысль о движении вызывала неимоверную усталость.
И только сейчас меня услышали. Зажглась люстра над моей кроватью и появилась знакомая горничная.
Она посмотрела сначала на меня, потом перевела взгляд на туалетную комнату, в которой я забыл выключить свет, затем укоризненно покачала головой:
– Зачем так себя изводить?! Я же говорила вам про колокольчик.
Я вяло улыбнулся.
– Не забывайте, что я – мужчина.
Она фыркнула.
– Думаете, вы первый мужчина, которого я видела, и потому способны шокировать меня?
Я пожал плечами.
– Неважно.
– Как это – неважно! – воскликнула она. – Вам нужна тишина и покой. А всякая физическая активность запрещена.
Дверь в комнату приоткрылась, вошёл кто-то ещё, но я не смог разглядеть кто: его заслонили аппетитные формы горничной.
– Оставьте его, Анфиса! – требовательно прозвучал мужской голос за спиной девушки.
Она обернулась и как-то беспомощно произнесла:
– Но Борис Иванович…
– Оставьте. И, пожалуйста, оставьте нас наедине. Хочу поговорить с нашим гостем, – тоном, не терпящим возражений, сказал мужчина.
– Как скажете, Борис Иванович, – поклонившись, Анфиса (я наконец-то узнал её имя) удалилась.
Как только дверь за ней закрылась, посетитель, а вернее – хозяин, взял стул и, поставив его так, чтобы мы могли видеть друг друга, присел на него.
Выглядел он по-старомодному представительным. Полный (выпирающий живот не мог скрыть даже костюм от хорошего портного), с тронутыми сединой висками, кучерявой шевелюрой и крупными чертами лица. У него была тщательно подстриженная бородка а ля Хемингуэй, которая ему очень шла и делала его более мужественным и привлекательным.
Снизу он показался мне даже не высоким, а огромным – метра два ростом. Вес тоже был под стать. Когда мужчина опустился на стул, тот даже заскрипел под тяжестью.
Глаза
