пятнадцать лет.
– Так что за дар тятя сготовил? Спорим, будет меч какой, богатый и редкий. А ежели булатный, из чёрной стали!..
– Даже спорить не буду. Всем то известно. Мне орудья незачем, Витамиру доверять рановато. Остаёшься ты один, от отцовского гнева нас уберегающий.
Огонёк в ладони Яромира стал подрагивать. Уже несколько ночей он не мог спать, и потому силы ослабли. Поклясться готов был – ежели дар его отвергнут, посмеются, проще удавиться. Сколь многое потратил, поставил на кон. До самого пира сердце будет не на месте.
– Рано иль поздно тятя разгневается. Бегай, не бегай – не успокоится.
– Не порти праздник. Дорогам нашим ведомы сегодня лишь песни, пляски и сладкий мёд.
Далемир засмеялся, как умел только он: содрогаясь всем телом, заваливаясь назад, будто вот-вот упадёт и его пора хватать. И раньше завидный жених, сейчас расцвёл ещё краше: наряженный в белый кафтан и длинные сапоги, увешанный сапфирами и рубинами, умытый и причёсанный. От девиц отбоя не будет. Ежели обряд стерпит.
Вдруг их окутала тьма. Оглянка погасла, и Яромир недовольно встряхнул ладонью. Что твориться-то! Уж и легкий заговор не держит! Не дай отец увидит – убьёт. Внезапно по коже поползли холодные пальцы. Далемир впился в его запястье, и Яромир тогда смог вновь увидеть чужое лицо, на этот раз обеспокоенное и всматривающееся чуть пристальнее. Черные лисьи глаза поблёскивали в холодном свете.
– Не используй меня, как проводник, – пробормотал наперёд.
– Какой-то ты не такой. Захворал ли? Бледный вон, как после чащобы, дух на пределе. Когда последний раз спал? Книжки свои поди опять читал? Может?..
– Нет. Ничего такого, – получилось излишне поспешно, из-за чего Далемир недоверчиво прищурился. – Устал, не выспался. Добро? Ты прав. Но такой день негоже пропускать. Твой день. Я должен быть рядом.
– Не поверю… Ты что же, ведёшь себя как подобает старшему братцу? – он расплылся в широкой улыбке.
– Я всегда такой, – оба рассмеялись, зная, что то не правда.
Вскоре пришёл отцовский прислужник и, убедившись, что всё готово, повёл их через лес к Малой вершине. Далемир нервничал. Любой, кто знал его достаточно близко, понял бы по задранному подбородку и болезненно прямой спине – дела плохи. Яромиру приходилось следить, как бы тот не оступился. Покрытая снегом скользкая тропа сегодня могла стать смертельной.
Около жертвенника полукругом стояло шестеро человек. Лица их укрывала тень, за спинами ярким пламенем разгорался костёр. Ряженные в тяжёлые меха они напоминали зверей, на запах крови и мяса вышедших к людям. Одним из них, точно бурым медведем, был отец. Остальные – старейшины Рода. Все смотрели, все выжидали. Яромир оставил брата одного и занял место подле отца.
– Настал этот день. Вместе с Богами мы принимаем в мир нового мужчину, воина и защитника, – отцовский громогласный голос поднял стаи птиц в округе. – Отныне покровительству отца и матери нет места. Вверяя себя в руки Богов, ты сам отвечаешь за свои решения. Никто не волен отнимать твою
