style="font-size:15px;"> – Вы работаете удалённо?
«Да, – подумал я, – кто-то удалил мою прошлую жизнь, и я работаю, чтоб заработать на будущую».
– Почти. Я художник. Волею судьбы выпал свободный год, чтобы уйти в затворничество и открыться в творчестве.
При слове «художник» лицо незнакомца на миг оживилось, но он тут же скрыл эмоцию.
– Уже несколько лет мечтаю об отшельничестве: чтоб ни одного человека, только я и тайга, глухая-глухая тайга, – эти слова вырвались из его какой-то скрытой ото всех глубины. – Только это между нами, вы первый, с кем я поделился.
– Не волнуйтесь, я унесу эту тайну с собой в могилу, – осознав, что сказал, я чуть не блеванул на дорогие туфли своего соседа.
– Ну что ж вас так тянет к потустороннему миру, не время еще, – дьявол расцвел обаятельной улыбкой. – Меня, кстати, Рафаэль зовут.
«Странное имя», – подумал я.
– Максим Маковский! – мое же прозвучало так, словно конферансье объявил следующего артиста.
Мы улыбнулись и искренне, крепко пожали друг другу руки. В тот момент я понял, что это рукопожатие настоящего друга или опаснейшего врага, никакой середины. В Рафаэле чувствовалась сила человека, чьи руки не раз омывались в крови врагов, а возможно, и случайных людей. На вид ему было около пятидесяти, выглядел он подтянуто, ухоженно, но в глазах проскальзывала усталость от жизни.
– Раз вы, Рафаэль, прервали мой сон, предлагаю нарушить ваше дневное затворничество и выпить крепкого дачного чаю.
– С удовольствием, Максим, и давайте на ты. – Я кивнул, соглашаясь.
Войдя во двор, Рафаэль слегка оторопел. Не став скрывать своего любопытства, он спросил, что означают фигурки и причудливые лица, выставленные по всему периметру дома. Я остановился, посмотрел в небо, потом на своего гостя и многозначительно сказал:
– Это моя армия, она защищает дом.
Рафаэль удивленно осмотрелся, после чего придавил меня тяжелым взглядом, в котором читался вопрос.
– Думаешь, я сумасшедший? – Не дав сказать и слова, я продолжил: – Но Шихуанди, например, никто не считает странным, с его тысячами терракотовыми солдатами. Он верил в это, и я верю в свою армию. Она несет неустанную службу, а я, возможно, несу чушь, и это всего лишь инсталляция, произведение искусства. Кто поймет нас, художников?
– Я пойму, – серьезно и уверенно ответил мой гость. – Не только пойму, но расскажу все о твоей армии.
Я решил промолчать и не задавать вопроса, но у меня вдруг возникло чувство, что Рафаэль не случайный прохожий, что он находится в нужном месте, в нужное время, что знает про сон, надпись на столе и армию амулетов. Сказать «знает» не точно. Видит? Да, видит, но чуть в ином смысле этого слова. Неужели ему ведомо все происходящее со мной? Это интересно, но как бы мне ни хотелось расспросить, что значат его странные фразы, нужно держать себя в руках, нить развяжется сама.
Стены
