уж слишком торопливо нырнул в комнату, заглянула. Гость сидел у стола, листал книжку и одновременно огромным ножом нарезал колбасу и хлеб, запивал водой из графина. Такая обыденная картина Анну Васильевну успокоила, она вернулась на кухню, но, поразмышляв, насторожилась пуще прежнего: пришел гость с пустыми руками, выходит, поедал колбасу и хлеб, которые она купила для Кибальчича. Однако и не в колбасе или хлебе дело, и не в ноже, а в том, что ел гость с замечательным аппетитом. У ее золовки, что жила на Подьяческой, полиция арестовала двух квартировавших студентов – тоже ничем не выделялись, кроме как аппетитом. Как тут не обеспокоишься? На этот раз увидела, что гость лежит на постели Кибальчича, курит трубку. Это ей понравилось. Трубку курил муж Сафон, отец и все мужчины в ее роду в прекрасной Эстляндии. Те студенты, что жили у золовки, курили табак, набивая в гильзы… и все же… Когда она снова заглянула в комнатку, гостя там уже не было. Вот теперь она испугалась по-настоящему. Когда исчез?..
На столе, усыпанном крошками хлеба, лежала записка:
«Кибальчич, я в Петербурге. Ждите».
Долго ждать его не пришлось. Он пришел в ближайшее воскресенье, когда Кибальчич и Трофименко заканчивали пить чай.
– Не ждали? – остановился в двери.
И Кибальчич обрадовался ему. Чувствовал все же вину, а появление ЭнТэ было прощением.
– Н-напротив, – ответил весело, – ждали!
День был дождливый, и плед на плечах ЭнТэ намок, он бросил его на спинку кровати, уселся и вопросительно поглядел на Мишеля.
– П-позвольте, я вас познакомлю, – сказал Кибальчич.
– Не надо. Терпеть не могу шапочные знакомства.
Мишель растерянно глядел на обоих, не понимая причины пренебрежения и готовясь обидеться. Наконец, догадался, что должен исчезнуть и забегал по комнате в поисках тетрадей, карандашей, билета в библиотеку. Собрался, шагнул к выходу и снова остановился: как уйти, не откланявшись?
– До встречи, – сказал Кибальчич, а ЭнТэ не повернул головы.
Пить чай ЭнТэ отказался. Поднялся, походил по комнате, выглядывая то в окно, то в общий коридор.
– Кто там живет? – кивнул на соседние комнаты.
– Первокурсники.
– К вам часто заходят?
– Нет… Только по необходимости.
Удовлетворенно кивнул.
– Хорошо, если – по необходимости, – заметил загадочно. – Излишнее любопытство – большое свинство.
Кибальчич ожидал разговора перво-наперво о минувшем лете, готовился к обвинениям, однако ЭнТэ, казалось, вовсе забыл о том.
– Чем вы теперь занимаетесь, Кибальчич?
– Науками, – ответил. – Чем же еще?
– Из вас получится славный профессор,
– Н-нет, – возразил Кибальчич. – Я намерен заниматься обычной лечебной п-практикой.
ЭнТэ рассмеялся, и верхняя губа расслоилась.
– Порошки-клистиры?
– Что ж вы предлагаете?
