Я ужасно не хотела выходить из дома.
– Людка, один выходной… Хочу выспаться…
– Ближе к обеду едем… С Валей… Знаю ягодное место.
– Кто везет? – сопротивляться было бесполезно.
– Я. У сына машину возьму, – убедительно наступала она.
От этой новости мое лицо сморщилось и тело обмякло – машину Люда водила плохо. Я молчала.
– Ты же знаешь… Будем ехать медленно, – опередила мой отрицательный ответ Люда и в добавок хихикнула. – Или тебе жалко на бензин скинуться?
Эти слова заставили меня согласиться:
– Ладно… Во сколько?
– До двенадцати я занята. К часу готовься… Бери ведро и набирок, – деловито протараторила она и бросила трубку.
Люда всегда вела себя как танк. Будто не слышала, что говорят окружающие. Ее мнение никогда не менялось. В коллективе – даже главврач не мог с ней поспорить. Ее терпели много лет лишь потому, что муж занимал руководящее место в исполкоме. Два года назад он погиб. Людке пришлось перестроиться только в одном – денег взять было не у кого, а расходы на вояжи уменьшать не хотела. Поэтому вспомнила молодость и в этом году она решила сколотить денег на ягодах.
В полудреме я лежала с закрытыми глазами и прижимала телефон к уху.
Зазвонил будильник, оповестив семь часов утра. Заснуть больше не смогла, хотя надеялась, ведь прошлые сутки моего дежурства были сумасшедшими. Провалявшись больше часа, поднялась с тяжелой головой и невеселым настроением.
«На вареники могла бы купить… Почему не отказалась? – начала корить себя. – Муж к обеду вернется…».
Сделав бутерброд, я присела у окна и оперлась о подоконник. Тянуло ко сну, а когда закипел чайник, привстала, чтобы вернуться в кровать.
У подъезда стоял красный москвич. Из него устало выбирались женщины пенсионного возраста. Возле багажника водитель энергично расставлял тяжелые ведра, обвязанные платками. Так делали всегда, чтобы ягоды не высыпались. В этой компании суетилась соседка. Переваливаясь с ноги на ногу, она потащила свою ношу в многоэтажку. Дверь хлопнула, словно выстрелила. Свора бездомных котов бросилась на березу под моим окном, и ветка обломанным краем прошлась по стеклу плаксивым визгом.
«Во сколько они едут, если так рано уже полные ведра?» – потянувшись всем телом от недосыпа, я еще больше почувствовала усталость. Она наполняла ноги тяжестью, как водой, и отдавала в голову пересыпающимся песком.
В дверь позвонили. Кроме меня открыть было некому.
– Соседушка, моя дорогая, это тебе, – тяжело дыша, проговорила соседка, которая недавно вошла в подъезд. Перед собой держала набирок – литровую банку с черникой. На ее толстой руке тянулся огромный порез. Словно нитками стягивала рану запекшаяся кровь. Кое-где она еще сочилась.
– Что это? – я брезгливо отступила назад.
– Так часто к тебе обращаюсь за помощью, ты уколы мне ставишь. Лекарства подбираешь – в поликлинику шастать не надо, – подступала женщина. – Ну возьми хоть ягод.
– Я сейчас с Людкой в лес еду. Наберу себе.
Бахнув банку на тумбочку, она тяжело развернулась и пошаркала к своей квартире. Мне показалось – обиделась. Нет. Соседка вернулась с гребенкой.
– Бери, пригодится.
– Почему на руке кровь? – покосилась я.
Она взглянула и тут же затараторила:
– Осокой порезалась. Там ее очень много, около болота… Но зато ягоды крупнее голубики. За два часа нагребли и домой махнули.
Я подошла ближе, чтобы закрыть дверь.
– Только место это странное, – шепотом продолжила она и стала щемиться ближе напирая своими большими объемами. В нос пнул резкий запах пота. – Гиблым его называют. Говорят, какая-то старуха там живет. А еще на людей помешательство нападает. Но мы далеко не ходили. Пробежались у оврага и айда домой.
– Ка-ар-р-р! – на березе за окном рявкнул ворон и испуганно взлетел. Сломанная ветка опять пожаловалась, заскрипев о стекло.
– Ну и пусть живет… А почему гиблое? – что-то екнуло внутри, но слушать не хотелось. Я уже представляла себя под теплым душем.
Соседка потянулась к дверной ручке и крутанулась перед зеркалом.
– Не знаю, – подумав, она добавила. – Да и никто не знает, но ягодников там мы не встретили.
В подъезде громко заплакал ребенок и моя гостья спохватилась:
– Дочка с внучкой приехали, – бросила мне и крикнула в коридор. – Бегу, бегу, солнышко.
За
