как правило, заканчивались выстрелом в затылок на закрытом Бугровском кладбище. Иногда вместе с ними сбрасывали в могилы и тела их адвокатов. А криминала Шмыга избегал в любой форме, навидавшись крови в городской прокуратуре, где несколько лет отработал старшим следователем по окончании Саратовской юридической академии.
– Доброе утро! – вежливо приветствовал обеих дам Иван Петрович. – Мария Антоновна, извините за опоздание. Прошу вас!
– Мы еще не закончили, – сухо отозвалась Варвара Федоровна, которые в кои-то веки встретила родственную душу.
Иван Петрович улыбнулся и с легким полупоклоном сказал посетительнице:
– Я подожду.
Зашел в кабинет, неплотно затворив дверь.
– И мой басурман в том же роде… – горячо зашептала Варвара Федоровна. – Тот же случай, как у вас. Завтракай – не буду, домой – за полночь. Сижу, жду и трясусь, кабы что ни случилось.
– А вашему сколько? – последовал заинтересованный вопрос.
– Сорок, почти сорок один. Разведен, теперь мается, как юнец сопливый. А невестка моя – ох, и стервой была. Представляете…
Спустя полчаса раскрасневшаяся тетя Маша вошла к детективу.
– Какие у вас работают тонкие, душевные люди…
– Портфельчик не забывайте, – крикнула мадам Фуше из приемной. – Мы за вещи ответственности не несем!
– Варвара… Мадам! – с укоризной воскликнул Иван Петрович. – Минутку…
Выскочил за портфелем, и погрозил бывшей вахтерше кулаком.
– Слушаю вас, Мария Антоновна! – пригласил он посетительницу, уже доведенную Фуше до последней черты откровенности, к разговору.
Автомобильная королева вывалила на главу гадательного салона все, что обычно вываливают личному психотерапевту. И перипетии взаимоотношений с последним любовником, неким Карлом Густавовичем, который «всю жизнь мне испортил», хотя позже выяснилось, что встречались они немногим больше месяца; тяжелую драматическую историю воспитания единственного сына, которого «этот подлец-отец» видел только раз в жизни, и то на снимке УЗИ в последний месяц беременности…
Сын тети Маши, тридцатитрехлетний Витенька с трудом окончил политехнический и некоторое время находился в свободном полете, то есть, беспечно проживал матушкины средства. С большим трудом ему удалось внушить мысль, что тот, кто не работает, тот мало и плохо ест. Как понял Иван Петрович – был скандал, и не один. Витеньку отлучили от большой маминой груди. Год он пробовал жить самостоятельно: снимал квартиру, в конструкторском бюро автозавода разносил очищенные карандаши и бумагу, ибо на большее оказался неспособен. Затем сломался, покаялся и был устроен управляющим в одну из дочерних фирм «Мечты». За дело взялся с большим энтузиазмом, сумел за месяц продать два десятка машин, до этого безнадежно пылившихся
