потрясенно пробормотал он в полной растерянности и, нащупав табуретку, сел.
– Это, который, что ли, пропал пять лет назад? – удивился Андрюха.
– Ага, – кивнул Илюха, продолжая завороженно смотреть на картину. – И у которого два месяца как заводик закрытый на Станкостроителе сгорел. Он тебе позировал, что ли?
– Да я его вообще никогда не видел, – отмахнулся Андрюха. – Слышал что-то, а в лицо никогда. Мне, кстати, до этого никто об этом не говорил. Иногда находили сходство кое с кем, – художник закатил на мгновение глаза, – мол рожа такая же отвратительная, но так ведь и это обманка. Первый эскиз-то от двухтысячного, я тогда его и в лицо не знал.
– Не, – замотал головой Илюха. – Точно Шмаль. Как называется картинка-то?
– Назадсмотрящий, – поскучнел Андрюха и, не дожидаясь вопроса, прокомментировал, – если есть впередсмотрящий, должен быть и антипод. Вот. Считай, что я закрыл тему. Назадсмотрящий.
– А… почему на слоне? – поднял брови Илюха.
– Потому что Россия – родина слонов, – устало объяснил художник.
– Да? – удивился Илюха.
– Ты это… – вздохнул Андрюха. – Давай, что у тебя за дело.
– Так вот, – кивнул на бутылку Илюха. – Ты, конечно, можешь не пить, но… Вон у тебя какие ручищи. Помоги открыть. У меня что-то не выходит. И я сразу уйду! Неволить тебя не стану. И пить тоже здесь не буду. Ни глоточка. Даже не нюхну.
– Детский сад же, – поморщился Андрюха, взял бутылку, обхватил пробку кольцом стальных пальцев и повернул.
Пробка не стронулась с места. Андрюха удивленно поднял брови и зажал пробку уже всей пятерней. Результат был тем же. Художник почесал в затылке и взял с верстака тряпицу. Обмотал пробку тканью, зажал бутылку между колен и с покрасневшим от натуги лицом сделал еще одну попытку.
– Вот! – торжествующе воскликнул Илюха.
– Твою же мать, – процедил сквозь зубы Андрюха. – Да я у обычного бутылька уже горлышко свернул бы. Что-то тут не так. А ну-ка погодь…
В течение последующих пяти минут художник сначала поцокал по горлышку стеклорезом, затем поводил по бутылочному боку надфилем. А после этого завел машинку вроде той, которой ювелиры надписывают металлические подарки, и маленьким колесиком попытался процарапать этикетку, стекло и пробку.
– Хрен! – почему-то радостно сказал Андрюха и схватился за ноут, что стоял неподалеку. – Смотри!
Илюха шагнул поближе и уставился на приятную сердцу картинку. На кирпиче лежали газетка, яичница, стоял стакан, наполненный на треть водкой, папироска и две рыбки, одна, правда, обглоданная до кости. Неплохой закусон, оставленный в небрежении. Мухи уже ползали по нему.
– И чего? – не понял Илюха. – Архивное, что ли? Фотка или натюрморт?
– Эх… – махнул рукой Андрюха. – Имитация! Фаберже.
