легитимность светского правителя, способного окружить себя божественной аурой.
Однако чем более обязательным становился государственный культ, тем больше он вступал в конфликт с религиями, отстаивавшими монополию на культ и на истину.
Сначала это были иудеи, в Иерусалимском храме которых император Калигула хотел поставить свою статую. Согласно Филону Александрийскому, этот император довольно грубо обошелся с делегацией александрийских евреев из-за их отказа: «Итак, вы – богоненавистники (или богохульники, hoi theomiseis), – безжалостно обратился он к ним, – вы не верите, что я бог, я, который уже признан всеми другими, но вы верите в Бога, который для вас безымянен!»[100] В связи с такой культовой конкуренцией активное обращение иудеями прозелитов могло показаться римлянам, особенно римским императорам, угрожающим. Многие антиеврейские меры римского императорского периода могли быть продиктованы именно этими соображениями, в особенности запрет на обрезание людей нееврейского происхождения[101]. Светоний утверждает, что в молодости, во время правления Домициана, он присутствовал при проверке девяностолетнего старика на предмет того, обрезан ли он. Тот же император якобы казнил своего родственника, консула Флавия Клемента, по обвинению в атеизме, а его жену Флавию Домициллу отправил в изгнание, предположительно потому, что они оба склонялись к иудаизму[102]. Однако становилось все более и более очевидным, что государственному культу бросала гораздо больший вызов другая, новая религия – христианство.
Христианство
Появление и распространение христианства в ранний Римский имперский период говорит о привлекательности веры в Бога, не привязанного к определенному месту[103]. В этом отношении оно напоминало другие предложения на рынке религий, переживавшем в то время бум, особенно мистериальный культ Митры, тайный элитарный культ, который был популярен в Римской империи начиная с I века до нашей эры. На первых порах христиане оказались в конфликте с другими религиозными общинами. Уже в ранний период возникла конфронтация с иудаизмом, притом что изначально христианство было не чем иным, как одной из ветвей иудаизма наряду с другими. Согласно Деяниям апостолов, иерусалимский диакон Стефан был первым свидетелем веры, принявшим мученическую смерть, побитый камнями за богохульство. Против него перед высшим советом были приведены ложные свидетели, утверждавшие, что они слышали, как Стефан говорил оскорбительные слова (verba blasphemiae) против Моисея и Бога (Деян. 6: 11). В ответ Стефан произнес длинную речь, завершившуюся видением Сына Человеческого на небесах одесную Отца. Именно этим утверждением – верой в Иисуса как в ожидаемого Мессию – Стефан, очевидно, вызвал обвинение против себя: иудеи громко закричали, заткнули уши, вытолкали диакона из города и забили его камнями до смерти (Деян. 7: 57 сл.). Подобная участь позже, в 62 году нашей эры, постигла «брата Господня» Иакова; несколько раз
Schäfer, Judenhass, S. 200.
Ebd., S. 161ff.
Ebd., S. 168f. и 264.
Kurz Karen Piepenbrink, Antike und Christentum, Darmstadt 2007; содержательная, но весьма спорная из-за своей односторонности работа: Clauss, Ein neuer Gott.
