глазами. Марьям как-то повела ее на консультацию, к неврологу, но доктор, такой же безразличный и с пустыми глазами, что-то пробурчал про «переходный возраст», прописал курс таблеток и «больше гулять».
С четырнадцати лет Яна стала регулярно сбегать из дома, но всегда находилась у кого-нибудь из подружек. Постепенно Марьям перестала этого стыдиться, сама уже обзванивала всех и узнавала, где и у кого ее дочь. Страшное началось, когда Янка, в день своего пятнадцатилетия не пришла домой, ее не было ни у одной из подружек, да и подружек у нее к тому времени не осталось практически, одна Алинка. Через день Марьям хотела уже обратиться в милицию и собралась обзванивать больницы и морги, но Яна вернулась, пришла домой.
Только вот вернулась домой совсем не Яна, не ее – пусть и странная, немного сумасшедшая, но все-таки понятная – дочь. В дом пришла совсем чужая, холодная, отрешенная девушка. Яна была очень бледная, и от нее странно пахло – как будто лекарствами, дымом и, как это ни удивительно, сыростью. Даже не сыростью, а затхлостью, как будто она провела много месяцев в погребе, под землей. А ведь ее не было всего двадцать восемь часов.
Она даже не взглянула на мать, но Марьям, со свойственной ей проницательностью, поняла, что окончательно и бесповоротно потеряла дочь. Что-то щелкнуло у нее внутри, лопнуло, растеклось-растаяло, и Марьям сразу постарела, отяжелела…
Я сидел в кабинете, смотрел на стрелки больших часов на стене и разрешал мыслям блуждать в голове бесцельно и свободно. Сегодня день не очень загружен, в час на прием записана женщина, потом должен быть еще один посетитель, а потом можно отключиться от всех дел и подумать о себе.
В последнее время я был очень напряжен, плохо спал, беспокойство ощущалось во всем – дома все ломалось и звучало: окна, двери, бытовая техника. Кошки как с ума сошли, грызли все, дрались, вопили, хотя март давно прошел… Сны, люди, голоса – иногда так все замешивалось, что я уже не понимал, в какой я реальности и где я… Нужно понять, почему это происходит? Откуда сигнал? Поднялось ли что-то из прошлого, вылез чей-то грех и начал закручивать трагедию, требуя крови и расплаты? Или будущее беспокоится, хочет исправить то, что можно исправить?
Ассистент предупредила, что женщина, которой назначено на час, пришла, я попросил проводить ее в комнату приема и сосредоточился. В кабинет решительно, но несколько напряженно, зашла очень красивая женщина. Та счастливица, кому от рождения дается и прекрасный цвет лица, и густые волосы, и формы, о которых можно не беспокоиться, поедая торты и пирожные. Этой повезло вдвойне: судя по одежде и аромату, и с деньгами у нее все в порядке, то есть свои великолепные формы она вполне может поддерживать с помощью передовых технологий.
Я, непонятно почему, испытал раздражение, даже агрессию к этой женщине. А потом удивление и интерес – все это в десятые доли секунды, пока дама располагалась в кресле напротив… «Бурное развитие эмоций, – подумал я. – С чего бы?» И тут, словно в ответ на мой вопрос,
