чувствовал себя в особняке отца Ванды как минимум неловко. Как максимум встать и бежать, пока бежится. Вот только такой возможности ему никто не дал.
Ванда, дав распоряжения насчет малышки, отконвоировала Севу в кабинет. Там его посадили в глубокое кресло, чтоб уж точно, если рванет сбегать, успеть схватить. Из такого-то кресла разом не выпрыгнешь! Оно там и стояло для таких случаев, когда отцу очень хотелось на ком-нибудь потоптаться. Исключительно за дело! Не подумайте!
Сева с обреченным вздохом умостился в кресле заключения, зажав руки между колен.
Ванда с отцом уселись напротив, и выжидательно уставились на него. А он никак не находил слов.
Про брата говорить было больно и неприятно. В детстве он всегда защищал его, очень любил, а теперь,…наверное, продолжал любить, как любят больное животное. Которое из милосердия лучше бы и усыпить, но…свое, любимое, жалко…
Ванда смотрела требовательно. Её отец изучающе. Наконец, молчать стало просто неприлично.
– Понимаете, – решился Сева, – история с моим братом очень банальна. Наши родители небогатые, простые люди. Они очень любили друг друга и нас. Они рано ушли. Болезнь скосила обоих почти одновременно. Хотя мне казалось, что мама просто ушла за отцом. В детстве брат был очень болезненным. И очень, очень талантливым. Эти два качества сыграли свою роль.
Его очень баловали. Ну, как же! Болеет же постоянно! Выполняли все его желания. Почти, что были доступны. А потом пошли успехи в живописи. Ну,…ай! – Сева махнул рукой, продолжать очень не хотелось, но пришлось, – сначала вроде всё шло нормально. А потом ко всем своим диагнозам он присоединил ещё и звездную болезнь. И вот от неё лекарств не было.
Потом появились друзья, приятели. Из тех, что с тобой, пока у тебя есть. А дальше…ох, да всего было! Мне думается, что родители с болячкой не справились, потому что постоянно в стрессе жили.
А вот о том, что он с кем-то вместе живет, я и не знал…Последнее время старался вообще с ним поменьше общаться. Да и какое там общение?! – Сева заломил бровь, – так, дай, бери… Больше ничего…
– Ну, здесь-то всё понятно, – прогудел отец Ванды, – таких случаев полно. Но вот объясни нам, почему ты решил, что если мы узнаем, то места тебе в жизни Ванды не будет?
Сева опять замолчал. Потом тяжело сглотнул, и продолжил рассказ:
– Когда я только начинал свой бизнес, у меня появился близкий друг. Ну, я тогда думал, что друг. Вот он меня этому и учил. Что если ты хоть в чём-то замаран, то в вашем мире ему не будет места. Что надо беречь репутацию. Чтоб никаких подозрительных знакомств. И так далее.
– Мда…– задумчиво протянул отец Ванды, – странные у него видать были убеждения…
– Он как-то раз меня с братом увидел, тот тогда ещё не так жутко выглядел, но всё равно уже…Так он мне чуть не истерику устроил, друг, в смысле.
– И куда он, друг, потом делся? – заинтересовалась Ванда.
– Он каких-то серьезных людей решил кинуть. Ну… у него больше нет бизнеса. А вот когда те люди
